Кроме того, ей очень нравятся серебристо-стального цвета глаза, отчаянно сверкающие в минуту опасности. Ее волновало его мускулистое, прекрасно сложенное тело, его горделивая осанка и весьма своеобразные манеры поведения. Конечно, она была абсолютно уверена в том, что всегда будет отвергать его, но в то же время ни минуты не сомневалась, что он с таким же упрямством будет домогаться близости с ней.
– В чем дело, любовь моя? – растерянно пробормотал Джереми, не сводя с нее глаз.
– Как ни крути, а все равно нужно ехать на Запад. – Криста провела пальцем по карте. – Я никогда не удалялась от дома на такое большое расстояние, – ровным голосом проворковала она. – Это будет совершенно необычное для меня путешествие. Джереми, сколько пройдет времени, пока я доберусь до Литл-Рока, где мы с тобой должны встретиться?
Тот молча ухмыльнулся, снова демонстрируя свое превосходство. Иногда его дразнящая и снисходительная ухмылка просто выводила ее из себя. И вместе с тем в его серебристых глазах она безошибочно обнаружила нечто вроде скрытого восхищения. Это уже хороший признак.
– Это отнимет у тебя не так уж много времени, моя дорогая. Если предположить, что ты отправишься в путь недели через две, то на все это у тебя уйдет не более двух недель. Должен напомнить, что наше расставание не должно быть больше месяца. Надеюсь, это не очень огорчит тебя?
– Нет-нет, я буду думать о тебе каждый день, – в таком же шутливом тоне проворчала она и внезапно отвернулась в другую сторону, чтобы он не видел ее минутной слабости. Не хватало еще, чтобы он заподозрил ее в трусости. – Джентльмены, почему бы вам всем не вернуться к виски и не продолжить ваш весьма занимательный разговор, – обратилась она ко всем присутствующим. – А я, с вашего позволения…
Когда на следующий вечер Криста отправилась вместе с Джессом в Ричмонд, Джереми почувствовал искреннее сожаление, что предложил ей эту идею и тем самым вынудил ее расстаться с ним на какое-то время. Может быть, они все – он сам, Джесс, Дэниел и все остальные – стали слишком грубыми, черствыми в результате недавней войны и даже не почувствовали, что совершают жестокий поступок.
На улицах Ричмонда было полно искалеченных мужчин. Ампутация конечностей спасла многих от верной смерти, но смотреть на них сейчас просто не было сил. Они были везде, на каждой улочке, в каждом переулке. Одни медленно передвигались по мощеным тротуарам, другие просто сидели под деревьями и коротали время, выставив свои безобразные культи. Многие были одеты в серую потрепанную униформу, а точнее сказать, в те лохмотья, которые от нее остались. Общую невеселую картину завершали небритые и немытые лица солдат и грустные глаза, угрюмо поглядывающие на окружающих.
Помимо этих несчастных, на улицах было множество других проявлений жестокости и последствий войны. Мимо искалеченных солдат то и дело сновали местные проститутки, свободно разгуливающие по тротуарам в попытке заработать на жизнь. Когда-то нравы здесь были совершенно иными. А сейчас тут правили бал развязные, густо накрашенные женщины легкого поведения, облаченные в кричащие, вызывающие туалеты. При этом они приставали почти к каждому более или менее жизнеспособному солдату в надежде найти соответствующий отклик не столько в его сердце, сколько в его кармане.
На этом неприглядном фоне резко выделялись местные бизнесмены и ростовщики. Они, упитанные, одетые в яркие рубашки и полосатые брюки, часто взбирались на большие ящики из-под мыла, призывая бывших солдат и чернокожих, бывших рабов, заключать с ними контракт по трудоустройству. Конечно, это была работа с раннего утра и до позднего вечера и к тому же за незначительную плату, на которую практически невозможно было прокормить семью, но все же это была работа для свободных людей; имеющих право покинуть хозяина в любой момент.
Наблюдая все это, Криста неоднократно приходила к выводу, что Джереми был прав вчера, когда говорил, что ему осточертела вся эта Реконструкция. Она долго ездила по городу верхом на лошади, с состраданием смотрела на искалеченных людей и неожиданно для себя наткнулась на большое серое здание, которое, как ей подсказали, когда-то было Белым домом Конфедерации.
Она подъехала поближе и внимательно рассмотрела его высокие колонны и величественный портик. В течение всех долгих лет войны здесь располагалась резиденция Джефферсона Дэвиса, а в его огромном холле часто принимала гостей жена президента, грациозная и прекрасно одетая Варина, предпринимавшая отчаянные усилия, чтобы хоть как-то развлечь людей, уставших от беспредельной жестокости. Конечно, в военных лагерях далеко на севере солдаты часто у костра посмеивались над ней, но, несмотря на это, ей все же удалось заслужить репутацию честной и преданной мужу жены, чему мог позавидовать любой мужчина. Бедняжка Мэри Тодд Линкольн, как тогда поговаривали, была не совсем в своем уме, а после убийства мужа и вовсе превратилась в старую развалину.
Криста молча наблюдала за военными в форме, которые шныряли рядом, входили и выходили из огромных дверей Белого дома.
– Криста! – негромко окликнул ее Джереми, но она, казалось, не слышала его. – Криста! – настойчиво повторил он. – Проезжай, хватит таращить глаза на это убожество!
Она пришпорила лошадь и помчалась, куда глаза глядят. Джереми с тревогой посмотрел на Джесса, как будто желая сказать, что его жена не отвечает за себя. Не сговариваясь, они пришпорили лошадей и помчались вслед за ней, не выпуская из поля зрения шлейф прекрасного платья. Богато одетая женщина в этом дурном городе могла привлечь к себе внимание грабителей, которые не станут церемониться с ней.
Вскоре они свернули за угол и оказались на узкой улочке, заполненной мелкими торговцами и праздными прохожими. Все товары здесь продавались исключительно за деньги северян. Южане по-прежнему гордились своим происхождением, но при этом никто из них не желал брать в качестве оплаты обесценившиеся деньги Конфедерации. Из всех продуктов наиболее доступными были помидоры, а молоко и мясо могли купить только достаточно богатые люди.
Когда они уже подъезжали к концу длинных торговых рядов, откуда-то из-за торговой палатки донесся громкий возглас:
– Продавшаяся янки шлюха!
В ту же секунду из торговых рядов в Кристу полетел какой-то предмет. Джереми инстинктивно бросился вперед, вытянул руку и перехватил его. Во все стороны полетели брызги красного сока, окрашивая пятнами его самого, лошадь и все вокруг. Слава Богу, что это был всего лишь помидор, брошенный в Кристу каким-то сумасшедшим патриотом. Остановив лошадь, Джереми снял перчатку, стряхнул с себя остатки помидора и посмотрел на жену. Та с ужасом уставилась на него, не понимая, что, собственно, произошло.
– Боже мой! – воскликнула она, прикрывая рот рукой. – Какой же идиот решился швырнуть в меня таким дорогим продуктом?
– Прекрати сейчас же! – заорала что есть мочи какая-то женщина за прилавком, обращаясь, очевидно, к виновнице этого оскорбительного акта. – Ты же сама с удовольствием бы переспала с янки, старая корова, если бы на тебя хоть кто-нибудь польстился!
– Поехали отсюда, – предложил Джесс с гримасой отвращения.
Но Джереми уже слезал с лошади, демонстрируя готовность отыскать и наказать виновную.
– Нет! – попыталась остановить его Криста. – Пожалуйста, не надо, – взмолилась она, когда тот на мгновение замер и посмотрел на нее. – Джесс прав, давай поскорее уедем отсюда! – С этими словами она сильно ударила вожжами лошадь и поскакала прочь.
Ему ничего не оставалось, как вскочить на лошадь и последовать за ней вместе с Джессом.
– Думаю, что будет лучше, если ты отвезешь ее в гостиницу, – предложил Джереми, догоняя ее. – Если, конечно, не возражаешь, – добавил он скорее из деликатности, чем по существу дела. – Не думаю, что ей будет приятно видеть всю эту толпу вокруг правительственного здания.
– Да, ты прав, – согласился Джесс и рванул вперед. – Я сейчас догоню ее.
Джереми помчался вслед за ним, стараясь не терять из виду жену. Только сейчас ему пришло в голову, что нужно было попрощаться с ней еще в Камерон-холле. Здесь она попала во враждебное окружение, хотя, с другой стороны, может быть, все к лучшему. Ведь должна же она когда-нибудь понять этот ужасный и неприветливый мир.