Чувствуя слабость в коленях, Стивен потянулся за своим бокалом с бренди. «Святые угодники! – подумал граф в неожиданном приступе паники. – Я окружен». Зажатый между матерью и своей подопечной, он оказался на грани громкого фиаско в своем первом светском сезоне в качестве графа.
Стивен взглянул на календарь и сосчитал дни, остававшиеся до того, как сезон откроется по-настоящему. Возможно, у него еще было время, чтобы организовать побег во Францию и найти там достойную кончину, попытавшись лично убить Бонапарта. Видит бог, война была ничто по сравнению с этим женским фейерверком, который ожидал его в предстоящие несколько недель.
Снова тяжело вздохнув, он налил себе бренди в бокал еще на палец. Была у него одна надежда, правда довольно хрупкая, но вполне осуществимая: держать свою подопечную в узде. В этом случае его мать продолжит управлять домом так, как считает нужным, а его, безусловно, оставят в покое и он сможет приударять за девицами и искать утешения в чтении Аристофана. А затем, если повезет, отдаст мисс Виндхэм замуж за какого-нибудь наивного простофилю, а сам сбежит себе с миром в какой-нибудь Шропшир.
Да, именно так, решил он. Это хороший план. И теперь ему было необходимо всего лишь добиться того, чтобы мисс Виндхэм стала такой же послушной и благопристойной, как новорожденный ягненок.
Только шагнув в свою спальню, Джиллиан с облегчением вздохнула. Она находилась в доме графа вот уже почти пять часов, однако все еще не могла поверить, что живет в такой роскоши. Что и говорить, одна только эта спальня своим великолепием превосходила все, что она видела в своей жизни до этого.
Начать с того, что комната была просто громадная! Размером с их хижину. А какая здесь была мебель! В комнате стоял платяной шкаф, такой большой, что она могла бы свободно улечься в нем. Джиллиан знала это наверняка, потому что уже попробовала это сделать. На кровати лежала толстая пуховая перина, а по углам располагались четыре резные стойки. Еще здесь были стул, туалетный столик и даже элегантное бюро для письма, которое домоправительница называла секретером. Девушка не могла поверить, что это была ее собственная комната. Да еще в Лондоне! В грандиозном графском доме, при виде которого ей приходилось следить за постоянно отвисавшей челюстью, чтобы не выглядеть как опешившая деревенская корова!
Она невольно захихикала и на цыпочках завертелась вокруг себя, пока у нее не закружилась голова. С радостным смехом Аманда рухнула на пухлые подушки своей постели. Это было так здорово, что хотелось кричать. Так здорово, как она не могла себе даже представить.
Тихо вздохнув, она перекатилась на живот и уткнулась лицом в мягкую ткань постельного покрывала. Даже взбучка от графа не могла унять радость, кипевшую у нее в крови. На самом деле то, как он скучно разглагольствовал насчет благопристойного поведения, было почти забавно.
Она не должна пререкаться с ним на каждом шагу. Это был властный, сильный мужчина – как по происхождению, так и с физической точки зрения. Каждый раз, проходя мимо него, она чувствовала, как дыхание ее сбивается, а грудь сжимается в каком-то странном предчувствии. Но какой-то демон внутри постоянно подталкивал ее бросить ему вызов, противопоставив ее желание его силе. Возможно, в этом проявлялось ее незаконное происхождение, но каждый раз, когда он упирался руками в бока и приказывал ей что-то сделать, весь ее здравый смысл куда-то улетучивался. И она тут же искала способ, как бы подразнить его.
Ей пришлось призвать свою силу воли, чтобы согласиться вести себя так, как должна это делать благопристойная дама.
Она – и вдруг благопристойная дама! От этой мысли Джиллиан даже захихикала в покрывало. Разумеется, она должна была согласиться с ним. Если бы она отказалась, он бы отправил ее обратно в Йорк первым же дилижансом. Но благопристойность – это как раз то, что было свойственно ей меньше всего. Вот Аманда была вся насквозь благопристойная, и что это ей дало? Абсолютно ничего. Это определенно никогда не привлекало к ней никаких поклонников.
Вскочив с кровати, Джиллиан пустилась в пляс перед зеркалом. Она не могла дождаться, когда ей купят новую одежду. Она воображала, как будет одета с головы до ног в дорогие шелка и украшена красивыми драгоценностями, а мужчины будут штабелями складываться у ее ног и клясться в вечной преданности.
Это было бы восхитительно!