Даже с закрытыми глазами она видела его беспощадные зеленые глаза и твердое, опаленное солнцем лицо — красивая личина безжалостного дикаря. Временами она думала, что ненавидит его больше, чем боится, а когда — вспоминала лейтенанта Уэста и Мэри, которые остались умирать в пустыне, содрогалась от ужаса. И еще он сказал: то, что он ее не взял, еще не означает, что он не сделает этого.
Глава 8
В эту ночь Каттер движением руки приказал ей лечь рядом с ним. Уитни собралась протестовать, но Каттер ее упредил.
— Не спорь, иначе мне придется доказать Одинокому Волку, что я приручил тигра: заставлю тебя выполнять всякие трюки, — сказал он, заметив бунт в золотистых глазах.
Уитни решила, что будет разумнее помолчать. Он по крайней мере не затащил ее в пустыню, как вчера, и она сможет лежать поближе к огню. Она коротко кивнула и осторожно улеглась на одеяло, которое Каттер расстелил на земле.
Она не ожидала, что Каттер ляжет так близко — он прижал ее округлости к своему твердому телу и обнял.
Она вздрогнула, когда он подтащил ее к себе, и она оказалась в углу между его животом и бедрами. Щекоча губами ухо, он предупредил, и что весьма печально, при этом его голос слегка дрожал от смеха:
— Чш-ш… Нас подслушивают.
Уитни чувствовала на себе взгляды апачей, она понимала, что они ждут, когда Каттер ляжет спать вместе с ней. Дымясь от злости, она лежала тихо и напряженно и не осмеливалась расслабиться, опасаясь, что Каттер сочтет это за покорность. Когда ее напряженные мускулы соприкоснулись с его рукой, он тихо засмеялся. Уитни почувствовала на щеке его дыхание.
Поначалу легонько, мягкой кошачьей лапой, его пальцы исследовали восхитительные округлости груди, осторожно нажимая в дразнящей ласке, отчего она скорчилась и прошипела:
— Перестань!
— Что перестать? Вот это? — Быстрые пальцы нашли жесткий сосок и подержали его, заставив тело вибрировать. — Или это? — Рука ястребом залетела под штаны и накрыла гнездышко жестких кудрявых волос между бедрами. Уитни замерла от шока.
— Зачем ты это делаешь? — жалобно прошептала она и почувствовала, как он пожал плечами:
— Потому что это приятно, дорогая Уитни. Ты так не .думаешь? Разве никогда мужчина тебе так не делал?
— Нет, — сказала Уитни, и это было правдой. Натан ограничивался кратчайшей прелюдией и никогда не дожидался отклика. Он прикасался к ней, как поглощенный собой мужчина, не то что Каттер, который, казалось, решил вырвать дрожь отклика из ее несчастного тела.
Рука двинулась наверх, к грудной клетке, касание стало более легким и не таким искательным, а голос — задумчивым.
— Как интересно.
— Что-нибудь еще хочешь узнать? — ледяным тоном спросила она. — Какие-то интимные подробности моих привычек или алфавитный список грехов, смертных, а также простительных? — В голосе зазвенело отчаяние. — Раз уж пошел допрос о моих сокровенных сторонах жизни, может, рассмотрим твое прошлое ясным и острым взглядом? Любишь ли ты брокколи? Скольких женщин ты заставил заниматься с тобой любовью, и какую позицию ты предпочитаешь — предписанную церковью, или ты более изобретателен?
Она хотела показать, что задавать такие вопросы — значит совать нос в чужие дела, но Каттер решил воспринять их буквально, конечно же, из самых злобных побуждений!
Голосом, в котором не было ни намека на насмешку, и сладким, как запах цветка, он сказал с предельной искренностью:
— Я не очень люблю брокколи, разве что в хорошем соусе, и с сожалением должен признаться, что не считал, скольких женщин заманил в постель своим обаянием. Что касается последнего — ах, дорогая Уитни, я все еще ищу новые способы достичь звезд. Не поможешь ли мне в этом?
— Нет! — сказала она и услышала, как он затрясся от смеха. Щеки вспыхнули, она готова была провалиться сквозь землю. Она старалась выказать презрение, а он посчитал ее забавной!
Сама того не желая, Уитни своими словами и поведением задела что-то сокровенное в его душе. Было что-то странное в том, как эта женщина мужественно и упорно защищает свою добродетель, в то время как тело предает ее на каждом шагу.
Шли минуты, рука, лежащая на ребрах, не шевелилась, и Уитни стала расслабляться. И тут голос прошептал прямо ей в ухо:
— Если не считать случайные стычки, шестьдесят пять.
— Извини?
— Шестьдесят пять женщин. Это только те, с которыми я занимался любовью, а не использовал для удобства.
Для удобства…
— Это вроде женщины, которую ты вызываешь в свой номер в отеле якобы принести свежее полотенце?
— Да, похоже.
Опять в его голосе слышалось веселье. Это приводило ее в ярость и в то же время смущало. Он должен считать ее полной дурой или чем-то похуже, если думает, что она находит такую беседу остроумной или приятной!
— Надеюсь, ради тебя же самого, что ты преувеличиваешь, — проскрипела она сквозь зубы. — Можешь подцепить ужасную болезнь.
— Как мило с твоей стороны заботиться о моем здоровье! Или ты беспокоишься о своем?
— Я не так вольно обращаюсь со своим телом, как ты! К счастью, у меня хватает разума не быть распущенной и аморальной!
— А, значит, мне показалось, что ты целовала меня в ответ, — сказал Каттер так невинно, что с ходу отметал упреки в оскорблении. — Выходит, ты любишь дойти до края и остановиться? Знаешь, а ведь есть заразные болезни, которые могут передаваться и таким путем.
— Заткнись! — Она почти закричала и тут же услышала, как завозились обернутые в одеяла фигуры вокруг костра. — Не выношу таких разговоров, — сказала она уже тише, ненавидя Каттера за то, что ему так легко удалось спровоцировать ее, несмотря на все ее благие намерения.
К ее облегчению, хотя она знала, что причина в позднем времени и что он просто устал изводить ее, Каттер сказал:
— Тогда спи, дорогая. Продолжим в другой раз.
Она не скоро смогла расслабиться и заснуть, но это случилось задолго до того, как заснул Каттер. Он лежал, глядя в усыпанное звездами небо, и недоумевал, отчего не последует зову природы и не закончит обольщение.
Может, это как-то связано с недавно проснувшейся совестью, с тем дремавшим внутренним голосом, который так раздражал его, охотника до наслаждений? Если он давно скатился к положению человека без морали, что же теперь его удерживает? Почему он позволяет Уитни Брэдфорд — любой скажет, что это избалованная и сверхсамонадеянная дамочка, — взывать к его лучшим чувствам? Он был потрясен, когда обнаружил, что под бесчисленными защитными слоями, которыми он себя окружил, в нем еще сохранились чувства. И остатки порядочности. Это было крайне неудобное открытие теперь, когда он натолкнулся на женщину, в которой тронул дремавшие струны желания, разбудил скрытую чувственность.
Было в Уитни что-то такое, что останавливало порыв взять ее против воли. И несмотря на явные отклики, которые он умело извлекал привычными средствами обольщения, он знал, что взять ее, когда она к этому не готова, будет изнасилованием ее духа.
Он пришел к неизбежному заключению, что избавиться от нее нужно как можно скорее, иначе он пойдет против собственного здравого смысла, а также против предостережения Теджаса.
— Амиго, — сказал Теджас, — если ты будешь ее удерживать, это вызовет большую беду, а не только осложнения с Одиноким Волком. У меня такое чувство, что все пойдет не так, как мы планировали.
Что, конечно, было верно. Неожиданное появление женщины в отряде уже было бедой; характер Уитни еще больше осложнял проблему — и вызывал в нем мужскую потребность, настолько сильную, что трудно было ей не поддаться. «Что ж, — угрюмо подумал Каттер, — вот отличная возможность испытать свою твердость духа».
Следующие несколько дней Каттер старался держаться от Уитни подальше, насколько позволяли обстоятельства, но наступала ночь, и он должен был, как все от него ожидали, ложиться рядом с ней и терпеть близость ее зовущего тела. У него начало складываться новое представление о том, что такое ад.