Он понял, что сейчас видит перед собой свою сестру. Он до сих пор не мог забыть ту китайскую девочку, которая рыдала и умоляла пощадить ее. Именно ее он хотел убить, а точнее память о ней. Память о том, что с ней случилось. Все, что напоминает ему о ней, должно быть безжалостно уничтожено. Поэтому он приказал убить ни в чем не повинную белую женщину. Но такая ли невинная овца эта женщина? Он был абсолютно уверен, что его сомнения далеко не беспочвенны.
Палач встал со своего кресла и пошел вперед, неуверенно передвигая ноги по зыбкой насыпи. К этому времени охранник уже вытащил из земли свой меч. Подойдя ближе, Чжи-Ган увидел, что женщина была лишь ранена в шею. Скорее всего, Цзин-Ли предотвратил смертельный удар. Выхватив меч из рук изумленного охранника, Чжи-Ган оттолкнул своего друга в сторону и ударил его ногой.
— Прошу вас, — произнес Цзин-Ли, пытаясь отдышаться. — Ваша наложница…
— Моя наложница? — сердито прорычал Чжи-Ган. Это, конечно же, была ложь, однако весьма полезная ложь. Если все остальные будут думать, что белая женщина его наложница, то есть принадлежит ему по закону, то он сможет сделать с ней все, что захочет. Он сможет даже убить ее, не чувствуя при этом ни страха, ни угрызений совести. — Да, она моя наложница! — подтвердил он.
Чжи-Ган с трудом удерживал тяжелый меч. Его влажные от пота ладони скользили по рукояти, и он никак не мог выбрать удобную для удара позицию. Эта чертова штуковина была намного тяжелее, чем его ножи с рукоятками из оленьего рога. Наконец он крепко сжал руками меч и высоко поднял его над головой. Женщина настолько обезумела от ужаса, что не могла произнести ни слова. Она попыталась отползти от него, однако охранник (на этот раз уже другой) прижал несчастную к земле, наступив ногой ей на спину. К нему подбежали еще два охранника и тоже поставили на нее свои ноги. Все собрались вокруг жертвы, чтобы посмотреть на кровавое зрелище.
«Что я делаю?» — внезапно подумал Чжи-Ган, повторяя мучивший его вопрос снова и снова, но не находил ответа, ибо в его мыслях, как и в блеклых водянистых чернилах, не было самого главного — основы. Все казалось туманным и зыбким. Ему нужно убить эту женщину, ведь он уже убедился в том, как сильна и чиста ее энергия кви. Она принесет ему смерть. Она изменит весь его мир до основания. Он просто не сможет пережить еще одной кардинальной перемены.
Тем временем Цзин-Ли наконец отдышался и на этот раз в самом деле бухнулся лицом в грязь.
— Господин Тау! Господин Тау, вы поступаете неразумно! — пробормотал он.
«Вся моя мудрость покинула меня, — подумал палач, — и я не могу понять почему». Он почувствовал, что меч выскальзывает из рук, но при этом не сомневался, что независимо от его желания этот меч вот-вот свершит свое дело. Чжи-Ган напрягся всем телом, намереваясь убить жертву одним мощным ударом. Одновременно он ощутил, как к горлу подкатывается тошнота, но сумел с ней справиться. В какой-то момент он встретился глазами со своей пленницей. Он стоял очень близко от нее и хорошо разглядел ее глаза — круглые, светло-карие, красные от слез. Ручейки слез, стекавших по ее грязному лицу, оставили на щеках светлые влажные полоски. Теперь он увидел, что у нее была бледно-молочная кожа, увидел ее шершавые, распухшие и потрескавшиеся от солнца губы. Она искусала их так сильно, что кровь струилась по ее белым зубам. Она выглядела просто ужасно, и все же, несмотря на это, Чжи-Ган понимал, что эта женщина красива. В ней было нечто такое, что воспламеняло его тело, заставляя кровь бурлить в жилах, и оттого палач злился еще больше.
— Я проклинаю тебя, — прошипела она по-китайски. — Я проклинаю тебя, и теперь ты всегда будешь чувствовать на своих губах вкус слез всех женщин земли, будешь чувствовать боль их сломанных ног и вкус крови всех тех, кого лишил девственности. Я проклинаю тебя. Из всех мужчин Китая именно ты отныне и всегда будешь чувствовать ту боль и страдания, которые причинил мне, — сказала она, сплюнув кровавую слюну прямо на его ноги. Потом она гордо выпрямила шею, ожидая удара занесенного над ней меча.
Охранники, все как один, в ужасе отшатнулись от нее. Они панически боялись проклятий, а проклятия умирающей женщины были особенно страшны. Никто из них не хотел разделить участь человека, которого она проклинает.
— Так тому и быть, — согласился Чжи-Ган, принимая наказание. Потом он размахнулся и со всей силой ударил мечом.
Но и он не достиг своей цели. Несмотря на то что Цзин-Ли был ниже его ростом, он обладал большей подвижностью, чем Чжи-Ган. У Цзин-Ли было слишком мало времени, чтобы подняться с колен и предотвратить удар, и все же ему удалось крепко схватиться за меч руками. Отчаяние придало слуге дополнительную силу. Некоторое время они стояли друг против друга, крепко вцепившись в меч и пытаясь вырвать непривычное для них обоих оружие. В конце концов Цзин-Ли победил в этой схватке. Он с силой швырнул меч на землю. Смертоносная сталь ударилась о бамбуковое кресло и угрожающе зазвенела.