Возможно ли, что она ошиблась, что она заблуждается? При этой мысли сердце подпрыгнуло. Возможно, он любил ее мать очень сильно. А потом она умерла.
Вайолет почти пожалела его.
Она не знала, сколько времени простояла с этим кусочком ткани в руке, но в какой-то момент она осознала нечто странное.
Она могла слышать. Теперь – по-настоящему. Как будто тяжелые шторы, толстое оконное стекло и древние каменные стены исчезли. Она могла слышать, как трепещет крыльями воробей, взлетая с платана. Гортанный призыв канюка, зовущего подругу, кружащую высоко в небе. Полевую мышку, шуршащую в поисках пищи в кустах под окном.
Вайолет задумчиво посмотрела на вещи в своих руках. И тут трижды постучались в дверь: условный сигнал от Грэма. Неужели Отец уже вернулся? Вайолет посмотрела на свои часы. Едва минуло десять утра. Наверное, он уехал раньше, чем она полагала.
Ей очень хотелось взять перо и платочек с собой, но что, если Отец заметит пропажу? Тогда он догадается, что она побывала в его кабинете. Возможно – при мысли о том, что она собиралась сделать, сердце забилось сильнее, – он не заметит пропажу пера. Она просто возьмет его ненадолго, а затем вернет на место. В конце концов, оно долгие годы было в полном распоряжении Отца…
– Вайолет, – зашипел Грэм за дверью. – Ты там? Он вернулся! Быстрее!
Кровь у Вайолет бурлила от волнения; она положила платочек обратно в ящик, а перо сунула себе в карман. Она аккуратно закрыла за собой дверь отцовского кабинета и крадучись поднялась в свою комнату.
В качестве проверки она уселась на пол и вытянула из-под кровати шляпную коробку.
Внутри висела сотканная паутина, Золотце был жив-здоров, и судя по мертвым мухам и муравьям, которые усеивали его логово, аппетит у него был отменный. Он поднялся на лапки, моргнул ей всеми восемью глазками-бусинками и золотистой вспышкой взлетел в воздух. Приземлившись на плечо Вайолет, он прижался к ней, и она улыбнулась. В груди разлилось тепло и побежало дальше по венам.
Она чувствовала, будто ей сняли повязку с глаз. Она и не подозревала, насколько была оторвана от мира, – сейчас ее нервы будто звенели от пробегающего по ним электричества. Цвета будто стали ярче – мир за ее окном словно вспыхивал от солнечного света, – и пощелкивание хелицер Золотца было чудеснейшей музыкой для ее ушей.
Она снова стала собой.
Прежде чем спуститься вниз, Вайолет пригладила волосы и расправила одежду, посмотрев в зеркало, чтобы убедиться, что выглядит достаточно прилично. Она вспомнила, что сказал на днях ей Отец после ужина. Что он ожидает, что она будет жизнерадостна и любезна со своим кузеном Фредериком. Бр-р-р.
Спускаясь, она слышала громкий голос Отца в прихожей. Грубый смех разнесся по всему дому. Этот хохот был настолько громким, что Вайолет услышала, как испуганно щебечет живущее на крыше семейство синиц. Кузен Фредерик уже ей не нравился.
Войдя в прихожую, она увидела и самого владельца этого грубого смеха; это был молодой человек с военной выправкой и в форме песочного цвета. Увидев ее, он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Из-под офицерской фуражки на нее смотрели зеленые глаза. Ее любимый цвет. Отец, только что закончивший рассказывать какую-то скучную историю, хлопнул его по спине. Грэм неуклюже стоял сбоку, казалось, не зная, куда деть руки.
– Фредерик, – сказал Отец, – я хотел бы представить тебе мою дочь, твою кузину. Мисс Вайолет Элизабет Эйрс.
– Добрый день, – сказал Фредерик, протягивая ей руку. – Приятно познакомиться.
– Добрый день, – ответила Вайолет. Рука у него была теплая, с грубоватой кожей. Вблизи от него пахло каким-то пряным одеколоном. Почему-то у нее закружилась голова. Ей стало интересно, неужели такой и должна быть естественная реакция на молодого мужчину? Она таких не знала, за исключением Грэма и второго помощника садовника, Нила, – бледного парня с выступающими передними зубами, который погиб в битве при Булони.
– Вайолет, – сказал Отец, – ты забыла про вежливость?
– Простите, – опомнилась Вайолет. – Приятно познакомиться.
Фредерик широко улыбнулся в ответ.
Отец колокольчиком вызвал Пенни, которая, увидев Фредерика, покраснела и едва не забыла сделать реверанс. Отец попросил ее показать Фредерику его комнату. И сообщил, что ужин подадут в восемь.
– Не опаздывайте, – сказал Отец, глядя на Вайолет.
К ужину Вайолет надела свое любимое платье – тонкое шерстяное, зеленого цвета, с юбкой-солнцем и воротником «питер пэн». Карманов в нем не было, поэтому для надежности она спрятала перо среди пожелтевших страниц «Братьев Гримм». Она села напротив Фредерика и украдкой поглядывала на него. Она смотрела на четкую линию скул, на загорелые кисти рук с густыми черными волосками на фалангах – и голова у нее шла кругом. Он был так не похож на Отца, чьи руки напоминали сосиски, что его можно было отнести к другому виду. В кузене было что-то притягивающее и отталкивающее одновременно.