Глава 21. В трудах и заботах
«Насилием Советскую власть не свергнуть,» Сергей объяснял Маше, «взамен придет новое насилие. Режим одряхлеет и рассыплется в прах, когда станет безразличен своим подданным, когда каждый гражданин поймет его лживость.» За окном был зимний вечер. Синий сумрак повис над городом; восходил серпик молодой луны, бросая нежный свет на занесенные снегом бревенчатые постройки. Улица напротив была завалена сугробами, но вдоль забора была протоптана узкая тропинка, по которой согнув спины, брели с автобусной остановки, закутанные в тряпье и платки, исхудавшие женщины. Супруги не зажигали лампу и в полутьме их комнаты предметы угадывались по своим очертаниям. Три года назад они прибыли в Усть — Кут и обосновались здесь. Маша работала на фабрике, а Сергей преподавал немецкий в средней школе. Документы у Сергея были липовые, пользуясь своим фондом, он выписал себе паспорт на имя все того же Хлопкова; диплом об окончании института иностранных языков свидетельствовал, что податель сего учился до войны в Кабардино — Балкарской АССР. Они сидели рядышком на кровати, сжавши руки и прильнув друг к другу. Медовый месяц для них не кончился. Однако разговор, который они вели по душам, был наисерьезнейшим. «Ты идеалист, Сережа,» шептала она, опасаясь быть подслушанной. «Есть люди, которые ни при каких обстоятельствах не станут гражданами. Они не могут и не хотят. Они только удовлетворяют свои физиологические потребности наживы и насыщения.» «Верно. Таких я встречал и в Германии; такие, вероятно, встречаются во всем мире.» «Что с ними делать?» Сергей сморщил лоб. «Надеяться, что их деятельность не выходит за рамки закона и они не представляют опасности обществу.» «Ты говоришь о единицах; но их образовался целый класс, который обжирает остальных граждан, присваивая себе национальное богатство страны. Несогласных с существующим порядком они наказывают посредством своей системы судопроизводства. Что делать тогда?» Сергей отодвинулся от нее и, положив локти на стол, задумался. «Мы ведь опять приходим к необходимости новой революции. Народ уже попытался в 1917 году установить всеобщее счастье. Мы не хотим повторять этот кровавый кошмар.» «Значит пусть власть мордует нас?» «У меня нет ответа на этот вопрос. Революция начнется, когда правящая элита в своей безмерной жадности доведет народ до отчаяния. Не раньше. Но способен ли народ к самоуправлению?» ««Прежде чем пытаться изменить мир, измени себя» — не знаю чьи это слова, но это правда,» Маша нежно обняла своего мужа. Ее полураскрытый рот блестел кроткой улыбкой. «Мы должны читать Писание и делиться этим знанием с другими.» «Это называется эволюцией общества, а не революцией. Но, как узнать кому можно довериться?» «Оставь это мне. Я вижу людей насквозь. Мне достаточно посмотреть им в глаза.» «Где взять Библию? Коммунисты не издают их, а сжигают.» «Я знаю одного прекраснодушного священника. У него можно одолжить Евангелие, хотя бы на один вечер.» «Он тебе предлагал?» «Нет, но я так думаю.» «Не забудь, что Советская власть это власть сатаны. Церкви, открытые с разрешения Сталина? Я слышал, что у некоторых священников под рясами спрятаны партбилеты. Катакомбная церковь — вот ответ.» «Не все так плохо, Сереженька. Я вижу в церкви замечательных пастырей, искренне преданных своему стаду и Слову Божьему.»