Чёрные глаза Рафиги озорно блеснули.
— Ой, правда твоя, Мустафа! — Она фыркнула. — Когда господин побежал встречать генерала, он так торопился, что даже чуть не упал в коридоре!
— Да ну?
— Клянусь аллахом! Если бы я не подоспела, опозорился бы перед гостями.
— Тьфу! — плюнул Мустафа, — Теперь сама видишь, что я прав. Так уж устроен мир, Рафига. Мы с тобой слуги господина, господин слуга генерала, тоже служит кому-то повыше… В этом мире — все слуги, моя красавица!
Мустафа непринуждённо уселся в кресло и протянул руку к портсигару.
Рафига ударила его тряпкой по руке.
— Куда полез? Расселся, как дей! Вставай немедленно! Слышишь? Вставай, кому я говорю! А то господин зайдёт…
— Ну вот, опять за своё! Я же объяснил тебе, что с сегодняшнего дня господина нет.
— Вставай! Вставай! Не шути!
Мустафа перестал улыбаться.
— А я не шучу. Да ты не бойся, Рафига. Уж если они сели за стол, то не скоро поднимутся. Ты лучше сама присядь вот в это кресло. Потолкуем с тобой не спеша. Всё в этом мире проходит…
Во дворе крякнул клаксон военной машины. Рафига выглянула на балкон.
— Солдаты приехали!
— Нам-то что за дело до них, — равнодушно отозвался Мустафа. — Пусть приезжают. Видно, побаиваются, чтобы на генерала покушения не было. И в городе охрана усилена. Куда ни глянешь, кругом полиция да-солдаты.
— Мустафа, — тихо сказала Рафига, — ты слышал, вчера снова взорвали бомбу в порту. Пароход загорелся.
— Склад, а не пароход. Да и тот, к сожалению, потушить сумели.
В столовой засмеялись. Мустафа посмотрел на дверь, решительно взял со стола портсигар, щёлкнул зажигалкой, прикуривая.
— Садись, Рафига. Я тебе что-то интересное расскажу.
Рафига взглянула на него недоверчиво.
— О чём расскажешь?
— Ты садись, иначе ничего не скажу.
— Ну и не надо! Некогда мне рассиживаться с тобой.
— Будь по-твоему, — сдался Мустафа, — женщину разве переспоришь? Но только, чтобы разговор этот остался между нами. Ни Малике, ни Фатьме-ханум — ни слова! Ладно?
Рафига досадливо поморщилась.
— Ну-ну… собрался говорить, так говори. Каждый раз жужжишь на ухо: «Пусть разговор останется между нами». Проболталась я хоть раз?
Мустафа выпустил облачко дыма, разогнал его рукой.
— Не сердись, дорогая. Я знаю, что на тебя можно положиться… Слушай: вчера вечером у Джака играли в карты, был там и наш господин. Бен Махмуд проиграл целую кучу денег, потом опьянел и сцепился с судьёй…
— Подумаешь, — прервала его Рафига. — А ты другую новость слышал?
— Какую?
— Купца Мухаммеда знаешь?
— Знаю.
— А что в его лавке нашли целый ящик винтовок, знаешь?
— Неужели? — воскликнул Мустафа, роняя пепел сигареты на ковёр.
— Вот тебе и неужели! Мухаммеда, говорят, полиция арестовала, да другие купцы взяли его на поруки. По слухам, с сегодняшнего дня полиция все лавки будет обыскивать.
Мустафа изменился в лице.
— От кого ты слышала это?
— Господин за завтраком рассказывал Фатьме-ханум.
— Ещё что говорил?
— Не знаю. Я ушла.
Некоторое время они молчали. Мустафа докурил сигарету, придавил её в пепельнице, тряхнул головой, словно отгоняя навязчивую мысль.
— Что же ты замолчала, Рафига? Посмотри-ка на меня.
Он нежно взял девушку за руку. Рафига сердито отдёрнула её.
— О аллах, как ты себя ведёшь! А если кто-нибудь увидит?
— Пускай смотрят! — беспечно отмахнулся Мустафа. Ты — Лейла, а я Меджнун. Да, ты моя луноподобная пери. Не лишай меня своей милости, луноликая! Хочешь, на колени перед тобой встану? — Мустафа в самом деле опустился на колени. — О королева всех пери! Твои пронизывающие душу глаза…
Рафига дробно, как от щекотки, расхохоталась. Потом спохватилась:
— Сейчас господин войдёт! Вставай, скорей! Вставай, говорю!..
— Не встану, моя пери! — упорствовал Мустафа. — До тех пор не встану, пока ты сама не возьмёшь меня за руку и не поднимешь. Пусть голову с меня снимут…
В гостиную вошла улыбающаяся Малике. Мустафа поспешно вскочил. Рафига покраснела.
— Конечно! — сказала Малике. — Где Рафига, там и Мустафу ищи!
Мустафа шутливо развёл руками.
— Что делать, где пери, там должен быть и дэв.
— Ну, коли ты дэв, — сказала Малике, — то возьми этот рецепт и лети в аптеку за лекарством.
— Лечу! — охотно согласился Мустафа.
Оставшись одна, Рафига проворно вытерла со стола пепел и влажные следы от бокалов, расставила по местам кресла. С полной окурков пепельницей в руках, она направилась было к выходу, как в дверь постучали.