Шестерка лошадей била копытами по мостовой у дома Трогтонов. Форейторы сели на передних лошадей, верховые заняли свои места по бокам кареты. Джон Трогтон бросил прощальный взгляд на пустынную площадь, а затем на крышу кареты, проверяя, надежно ли закреплен багаж. Генриетта крутила на пальце тонкое золотое кольцо, которое заменило печатку Дэниела, пытаясь справиться с подступившими слезами, и вдруг увидела своего мужа, быстро шагающего к дому Трогтонов.
Было ясно, что он одевался наспех. Без головного убора, без камзола под плащом, шарф перекручен, ворот рубашки расстегнут. Плотно сжатые челюсти и мрачный взгляд говорили, что ему сейчас не до внешнего вида.
— А, Драммонд, вы все-таки пришли попрощаться с женой, — приветствовал его Джон Трогтон, собираясь сесть на лошадь.
— Напротив, — сказал Дэниел. — Где она?
— В карете вместе с Бетси и детьми. — Трогтон вынул ногу из стремени. — Что-нибудь не так?
Дэниел, не обратив внимания на его вопрос, подошел к карете и открыл дверцу.
— О, сэр Дэниел, какой сюрприз, — воскликнула Бетси. — Пришли попрощаться с Генриеттой? Не могу выразить, как я рада, что она едет с нами. Это вы очень хорошо придумали. — Она слегка покраснела. — Прошу прощения, я не имела в виду печальные новости из Гааги.
Дэниел, казалось, не слышал оживленной болтовни Бетси. Его глаза были устремлены на жену.
— Теперь в поездке нет необходимости, — произнес он ровным голосом.
— О, вы хотите сказать, что получили хорошее известие из дома? — воскликнула Бетси.
Дэниел не понял, о чем она говорит, но решил, что лучше дать утвердительный ответ.
— Да, благодарю вас, мадам. Мы вернемся в Гаагу через месяц. — Он протянул руку Генриетте. — Выходи.
— Мне бы очень хотелось путешествовать вместе с тобой, — немного разочарованно сказала Бетси. — Но я и так благодарна тебе. — Она вздохнула и похлопала подругу по руке.
Генриетта так растерялась, что не могла ни сдвинуться с места, ни что-нибудь сказать.
Дэниел видел перед собой побледневшее от отчаяния личико, несчастные большие темные глаза, и его сердце сжалось от раскаяния. Поглощенный своим разочарованием, он не заметил, как глубоко было горе жены, толкнувшее ее на такой решительный поступок. Пора было залечить это горе бальзамом прощения и забыть о случившемся.
— Выходи, — повторил он. — В этом нет необходимости, Генриетта.
Она проглотила ком в горле и вышла наконец из транса.
— Мне кажется, будет лучше, если я все-таки поеду с Бетси, несмотря на утешительные вести из дома.
— В самом деле, может быть, ей лучше поехать? — оживилась Бетси.
Дэниел покачал головой:
— Нет, я не разрешаю.
Бетси, смирившись, откинулась на спинку сиденья. Когда мужья говорят такие слова и таким тоном, женам следует соглашаться.
Генриетта не могла продолжать спор, сидя в карете, ведь даже Бетси отступилась. Дэниел стоял у открытой дверцы и, протянув руку, приглашал подчиниться его требованию. Соблюдая приличия, она слегка коснулась пальцами его кисти, однако одной рукой он крепко сжал ее ладонь, а другой — локоть. Она почувствовала его дыхание на своей щеке, когда он помогал ей выйти из кареты.
Генриетта немного отошла от кареты и тихо, но горячо сказала:
— Думаю, будет лучше, если я уеду сейчас.
— А я так не думаю, — спокойно ответил Дэниел. — Бегство никогда ничего не решает.
— Но я не убегаю, — все так же тихо и страстно возразила она. — Я просто уезжаю, потому что не могу жить там, где меня не желают видеть. Я достаточно много лет прожила так и не хочу больше терпеть. Ведь, если честно, ты вовсе не желаешь, чтобы я осталась, так давай докончим с этим…
— Это не тема для разговора на улице, — резко прервал ее Дэниел, потому что не мог терпеть, когда она так говорила, когда сравнивала свою несчастливую, постылую жизнь в детстве с жизнью с ним, не мог видеть боль в ее глазах. — Мы поговорим дома.
— Нет. — Генриетта стояла на своем. — Я не хочу создавать для тебя трудности, позволь мне сделать то, что я должна сделать. — Она повернулась к карете.
Дэниел почувствовал раздражение.
— Неужели я должен увести тебя силой, Гэрри?
Вопрос поразил ее своей нелепостью, и она молча направилась к все еще открытой дверце кареты.
Дэниел взглянул на озадаченное лицо Бетси, затем на Джона Трогтона, сидящего верхом на лошади и делающего вид, что не придает значения этим странным переговорам шепотом, и пожал плечами. Пусть думают что хотят. Сплетни меньше всего беспокоили его в данный момент. Не говоря ни слова, он подхватил свою маленькую жену на руки и понес.
— О Господи! — охнула Бетси, когда Дэниел начал подниматься вверх по улице со своей ношей. — Джон, наверное, лучше отправить корзину Генриетты назад, в их дом?
— Я тоже так думаю, дорогая, — невозмутимо ответил Джон. — Кажется, их планы изменились.
— Отпусти меня! — попросила Генриетта, приходя в себя.
— Если будешь дергаться, мне придется тащить тебя, перекинув через плечо, — спокойно сказал Дэниел. — Боюсь, это будет менее прилично.
Генриетта тотчас затихла.
— Хорошо, я сама пойду.
— Не думаю. Я уверен, что так мы скорее доберемся до дома. Ты не такая уж тяжелая, — невозмутимо добавил он, как будто это соображение могло утешить жену.
Генриетта была озадачена. С ней разговаривал и держал ее на руках прежний Дэниел. Этого не могло быть. Он не мог так внезапно возникнуть из холодного, резкого, чужого человека, а значит, забыть о том, что произошло. Однако всем своим существом она очень хотела верить, что это именно так.
— О, дон Драммонд, вы принесли ее назад! — Сеньора приветствовала их возвращение потоком восторженных слов, беспрерывно воздевая руки к небу, по-видимому, ничуть не удивленная тем, что Дэниел тащит на руках свою сжавшуюся от смущения жену.
— Да, благодаря вам, сеньора, — ответил он на ее языке, глядя на Генриетту, затем перешел на английский. — К счастью, сеньора Алвара услышала, как ты украдкой вышла из дома, и разбудила меня. Когда она сказала, что ты направилась к соборной площади, я сразу все понял и таким образом уберег нас обоих от дальнейших неприятностей. — Говоря все это, Дэниел поднялся наверх в спальню и ногой закрыл за собою дверь.
Он поставил Генриетту на ноги, но продолжал одной рукой держать ее за талию, а другой нежно коснулся ее щеки. Глаза его стали серьезными, а в голосе не было и следа веселости:
— Теперь все позади, моя фея. Мы больше никогда не будем говорить об этом.
Генриетте всем сердцем хотелось верить ему, услышать простые слова прощения и забыть тот ужасный случай, но она не могла. Генриетта отодвинулась от него и покачала головой.
— Нет, это не уйдет, если ты до конца не поймешь меня. Ты всегда будешь вспоминать о моем поступке и презирать меня. Ты никогда не будешь доверять мне. — Она говорила очень тихо, нервно покусывая губы.
— Что я должен понять? — спокойно спросил Дэниел, не желая с ней спорить, потому что решил все забыть.
— Я не считаю, что злоупотребила твоим доверием. Я только хотела помочь тебе…
— Помочь мне! — прервал ее Дэниел. — Боже милостивый! — Он взволнованно провел рукой по волосам. — Мне следовало бы догадаться. Всегда, когда ты собираешься помочь мне, начинаются неприятности.
Генриетта не стала отрицать эту печальную истину.
— Не знаю, почему так случается. Это несправедливо.
— Я подозреваю, что причина в твоей излишней импульсивности. — Дэниел вздохнул. — Кажется, тебе пора рассказать мне все, как ты считаешь?
— Боюсь, что это вряд ли изменит твое мнение обо мне. Я считала, что жене простительно интересоваться делами мужа, но, должно быть, ошиблась.
— Позволь все-таки узнать, что побудило тебя залезть в шкатулку.
Он внимательно выслушал рассказ жены о беседах с королевой и ее придворными дамами, о сделанных ею выводах и о придуманном плане.