Перед нами останавливается белая малолитражка, и из нее выходит мужчина.
— Вы Габриэлла? Я — Мэнни.
— Да, — говорит она и поворачивается ко мне. — Это за мной.
Я наблюдаю, как Мэнни рассматривает ее сзади, как его взгляд задерживаются на обнаженной коже ее плеча, а затем скользит вниз и останавливается на заднице. Он облизывает губы.
— Нет.
Габриэлла хмуриться.
— Что?
— Я отвезу тебя домой.
Вспышка беспокойства появляется в ее глазах.
— Это безумие. Такси уже здесь. — Она отступает от меня, и рычание вырывается из моей груди, когда я сопротивляюсь желанию схватить ее и притянуть ближе.
Она ускользает.
Вот оно.
У нас нет причин когда-либо снова видеть друг друга после сегодняшнего вечера. И так оно и должно быть. Она не принадлежит к моему миру, и я, конечно, не принадлежу к ее.
И все же мои пальцы так и норовят дотянуться до нее.
Девушка открывает дверцу машины и, просунув одну стройную ногу внутрь, поворачивается назад.
— Если тебе когда-нибудь снова понадобится ведомый...
— Да! — О черт, я что, только что это сказал?
— Серьезно? — Уже держа телефон в руке, она просит мой номер.
Не давая своему рту разрешения на это, я выпаливаю цифры, и через несколько секунд мой телефон вибрирует от входящего сообщения.
От нее.
— Напиши, когда я тебе понадоблюсь. — Она сверкает еще одной великолепной улыбкой. — Спокойной ночи.
Я отвечаю только после того, как задние фонари такси исчезают вдали.
— Спокойной ночи, Би.
ГЛАВА 7
Кингстон
— Не понимаю, в чем проблема, — говорю Хейсу, стоящему у одного из миллионов шкафов с документами и смотрящему на меня.
— Не понимаешь?
Я пожимаю плечами.
— Нет.
Его челюсть напрягается, а ноздри раздуваются.
Я закатываю глаза. Отлично, поехали. Уже понимаю, какая надвигается буря, и полностью готов к его ярости.
— Ты что, дурак? — спрашивает он.
Так крепко сжимаю коренные зубы, что они скрежещут друг о друга. Ладно, может быть, я не был полностью готов.
— Как ты умудрился закончить подготовительную школу Бертона, не выучив гребаной азбуки, тупица? — Сердитым взмахом руки он указывает на папки. — Я не могу найти досье Монтгомери.
Я подхожу к нему, быстро просматриваю файлы и нахожу ту, на которой написано «Монтгомери». И ударяю его папкой в грудь.
— Кто теперь тупица?
Его лоб становится еще краснее, как будто макушка его головы вот-вот взорвется.
— М.О. Почему она здесь, внизу, с досье Мурри?
— Оно в секции «М». Боже упаси тебя копнуть немного глубже.
Хейс захлопывает ящик.
— Если бы Август не настаивал на том, чтобы оставить тебя, я бы уволил тебя несколько недель назад.
Я засовываю руки в карманы и пожимаю плечами.
— Это говорит о тебе гораздо больше, чем обо мне, брат.
— Отвали.
— После тебя.
— Эй, эй, эй... — Хадсон неторопливо входит в архив с небрежной и слегка веселой улыбкой. — Любовь, льющаяся из этой комнаты, просто прекрасна.
— Ты тоже можешь отвалить. — Хейс протискивается мимо своего близнеца, и, к счастью, легион злых духов следует за ним.
— В чем его проблема?
Я со стоном падаю обратно на ближайший стул.
— Как будто ему нужен повод, чтобы быть полным придурком?
— Отличное замечание. — Хадсон подходит к одному из картотечных шкафов и выдвигает ящик. — У тебя все в порядке?
— Чертовски фантастично. — Я протираю глаза и проглатываю неуверенность и чувство неполноценности, которые накатывают, когда нахожусь рядом со своими братьями.
Дело в том, что я совсем не такой, как они.
Я был изгоем в этой семье до шестнадцати лет, и с тех пор ничего не изменилось.
Хадсон засовывает папку, за которой пришел, под бицепс и прислоняется спиной к стене шкафов, изучая меня.
— Что?
На его лице медленно расплывается улыбка.
Я провожу рукой по волосам.
— Хочешь что-то сказать?
— Ты, наконец, распутываешься.
— Ничего подобного.
Он поднимает брови.
— Чувак, это нормально…
— Я не распутываюсь! — Что это вообще значит?
Хадсон поднимает руки вверх, сдаваясь.
— Просто говорю так, как вижу.
Я складываю руки на груди.
— Да, и что же ты видишь, Тереза Капуто? Пожалуйста, поделитесь.
— Кто?
— Серьезно? Экстрасенс с Лонг-Айленда. Леди, которая разговаривает с мертвыми людьми.
Он пожимает плечами.
— Забудь об этом.
— Что происходит между тобой и этой цыпочкой Габриэллой?
Я качаю головой.
— Ничего.
— Знаешь, скольких женщин я видел, в которых бы ты вкладывался?
— Нет. Я никогда не вкладываюсь.
— Продолжай говорить себе это, братан.
«Да, пошел ты».
— А пока расскажу тебе, что я видел прошлым вечером. — Его брови приподнимаются. — Инвестиции.
— Даже близко нет, — возражаю я, стоя к нему спиной, чтобы он не мог видеть моего лица. Очевидно, этот засранец действительно какой-то экстрасенс.
— Твоя защита только подтверждает…
— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни. — Я поддерживаю зрительный контакт, и он ухмыляется, что только еще больше бесит меня. — Я не запал на Габриэллу. Она мне даже не нравится. — Ложь, ложь, ложь. — Может быть, тебе пора найти женщину, с которой ты мог бы остепениться, чтобы перестать вмешиваться в отношения других людей.
— Ах-ха! — Он указывает на меня. — Итак, ты признаешь, что у тебя есть отношения.
— Что? Нет. Тебе нужно… я... к черту это. — Я сжимаю губы и вылетаю из комнаты.
Вместо того чтобы вернуться в свой шкаф в кабинете Хейса, я направляюсь к лифту. Нажимаю кнопку вестибюля и ерзаю, как будто у меня под кожей роится миллион бабочек. Направляюсь в Центральный парк и нахожу скамейку с видом на цветущую сакуру.
Хочется сесть в самолет и исчезнуть на месяц. Сидеть на каком-нибудь белом песчаном пляже, потягивая напитки под зонтиком, рядом с загорелой незнакомкой в бикини. Как только образ формируется в моей голове, я отвергаю его. И отказываюсь слишком много думать о том, почему.
В чем Хадсон прав? Я становлюсь другим рядом с Габриэллой. Она понимает бремя моей жизни лучше, чем любой из моих друзей по трастовому фонду. Я глубоко во френдзоне, а это самое безопасное место. Она думает, что я — гей, так что романтические отношения между нами не могут развиться. Нет ничего плохого в том, чтобы проводить с ней больше времени. Она предложила быть моим ведомым.
Напиши мне, если я тебе понадоблюсь.
Кручу телефон в руках. Я знаю, что слаб. Работа в «Норт Индастриз» поставила меня на новый уровень.
Месяц назад я бы не оказался в таком положении, но вот я здесь, разблокирываю свой телефон и набираю текстовое сообщение.
Нажимаю «Отправить» и наклоняюсь вперед, подперев голову рукой.
Если девушка не ответит, я заблокирую ее номер и продолжу жить своей жизнью.
Игнорировать меня было бы лучше для нас обоих.
Габриэлла
«Ты мне нужна».
Сегодня я в сотый раз перечитываю текстовое сообщение Кингстона, улыбаясь, как идиотка. Буквально, у меня уже болят щеки.
Я нужна ему. Почему это так приятно?
Душераздирающий всхлип доносится с противоположной стороны кровати мистера Хамфриса, где его дочь Пейдж пристально смотрит на меня.
— Я рада, что хоть кто-то в комнате счастлив, — говорит она и рыдает.
Ой. Я засовываю телефон в карман халата и стираю ухмылку с лица.
— Прости. Я не рада, что ты теряешь своего отца. — Дерьмо. — Это просто... — Я прочищаю горло. — Смерть — это не столько конец, сколько начало.