— К черту это. — Ровно через несколько секунд я выпускаю свой стояк, оттягиваю ее трусики в сторону и погружаюсь так глубоко, что обе ее ноги отрываются от земли. Девушка обхватывает меня ногами. Я толкаюсь вперед с отчаянной потребностью проникнуть в нее. Ее тело напрягается. Губы приоткрываются во вздохе. Я целую ее. Ее вкус наполняет мой организм и разжигает мое желание. Сильнее. Глубже. Я посасываю ее губу и прикусываю зубами. Девушка напрягается, ее тело подает все сигналы о том, что она близко. Ее оргазм разрывает ее на части и вызывает мой собственный.
У меня кружится голова, а ноги дрожат, но не перестаю двигаться, растягивая удовольствие от нашего взаимного освобождения. Нет никакого земного сравнения с тем, что я чувствую, когда занимаюсь любовью с Габриэллой. Мягко и медленно, жестко и быстро, долго и грязно, независимо от того, как мы это делаем, где это делаем, я всегда переполнен любовью, которую испытываю к этой необыкновенной, сложной женщине.
Опустошенный, насытившийся и совершенно чертовски ошеломленный, я отстраняюсь и смотрю вниз на ее мягкую улыбку.
— Три минуты, — говорит она, ее голос такой хриплый, что я снова твердею, все еще находясь внутри нее. — Я выиграла.
— Означает ли это, что я твой сексуальный раб на один день? — Я целую ее в лоб и осторожно опускаю ее ноги на пол.
— День?
Я прикусываю губу, когда выхожу из нее, чертовски раздраженный тем, что мы не можем перенести это в спальню и продолжить с того места, на котором остановились.
— Я думала, ты будешь моим сексуальным рабом на всю жизнь? — Она подмигивает через плечо и, покачивая своей сексуальной попкой, идет в спальню, чтобы переодеться.
Я не иду за ней туда, потому что если это сделаю, то мы никогда не доберемся до встречи с ее отцом.
— Думаю, это значит, что тогда я выиграл!
Пари, лотерея, благосклонность вселенной — с Габриэллой я выиграл в жизни.
ЭПИЛОГ
Габриэлла
Я ожидала, что рождественская вечеринка компании «Норт Индастриз» будет экстравагантным событием. Август Норт хватается за любую возможность, чтобы выставить напоказ свой финансовый успех и потешить свое эго. Но знание всего этого все равно не подготовило меня к полной трансформации манхэттенского Готэм-холла. Здание было построено в 1924 году и вдохновлено древнеримской архитектурой, но сегодня оно превратилось в причудливую зимнюю страну чудес — от сотен деревьев до иллюзии падающего снега и тумана, который мягко стелется по полу. Каждый квадратный сантиметр многокомнатного пространства — это дань детской мечте о Нарнии.
Я сжимаю руку Кингстона чуть крепче. Он смотрит на меня сверху вниз с понимающей ухмылкой.
— У меня такое чувство, будто я вошла в волшебную дверь, — говорю я, замечая, что все остальные, похоже, находятся в таком же состоянии благоговения.
Все, кроме Кингстона.
Он смотрит только на меня.
— Лучше, чем я себе представлял, — тихо говорит он.
— Что? — Мне хочется посмотреть на него, но с каждым нашим шагом, который ведет нас все глубже в пространство, я вижу что-то новое, что привлекает мое внимание.
Он прижимается губами к моей голове.
— Твоя реакция. — Уверенные нотки в его голосе вызывают у меня интерес.
— Подожди. — Я останавливаюсь. — Это ты сделал?
Его ответная улыбка и пожатие плечами напоминают мне влюбленного мальчика — робкого, смущенного и немного застенчивого.
— Они попросили меня внести свой вклад, и я знаю, как сильно ты любишь снег.
— Кингстон, — говорю я, затаив дыхание. — Ты сделал это… для меня?
Парень играет с моей ладонью, прежде чем поднести костяшки моих пальцев к своим губам. Он удерживает мой взгляд, целуя каждую и шепча:
— Ты моя муза. Мое вдохновение. Все, что я делаю — это для тебя.
Я смаргиваю слезы, решив поберечь тушь.
— О, Би... — Он притягивает меня к своей груди и прижимается губами к моим волосам. — Не плачь.
— Я не плачу. — Незаметно постукиваю по уголкам глаз и шмыгаю носом. — Я в порядке.
Он достает из кармана чистый шелковый носовой платок и протягивает его мне.
— Я серьезно. Все хорошо. — Я беру квадрат ткани и убираю выступившую влагу. — Я, должно быть... — Я промокаю тканью еще немного. — Мне что-то попало в глаз. — Я засовываю носовой платок в сумочку. — Просто придержу его на случай, если что-то еще, ну, ты знаешь...
— Попадает тебе в глаз? — говорит он с плохо сдерживаемой улыбкой.
Я расправляю плечи и беру себя в руки.
— О, смотри, вон Джордан!
Кингстон кладет руку мне на поясницу и держит ее там даже после того, как мы присоединяемся к Джордан, Александру и Хадсону, которые сидят за столиком в баре. Джордан выглядит сногсшибательно в белом коктейльном платье без бретелек, а все мужчины выглядят так, словно только что пришли со съемок календаря «Миллионеры Манхэттена» в своих костюмах и с идеально уложенными волосами.
— Габриэлла, — приветствует меня Хадсон и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку. Он не шарахается от моей покрытой шрамами стороны, как это делает большинство людей. Я отчасти люблю его за это. — Выглядишь потрясающе. — Его теплый взгляд не отрывается от моего лица.
— Я живу с лучшим стилистом в Нью-Йорке. — Я наклоняюсь к Кингстону для пущего эффекта.
— В соседней квартире. — Он надувает губы. — Ты живешь по соседству с лучшим стилистом Нью-Йорка.
— Все еще не решаешься съехаться, да? — Джордан улыбается в свой бокал с коктейлем.
— Да, — отвечает Кингстон и берет два бокала с шампанским у официанта, который несет их на серебряном подносе. Он протягивает мне один. — К сожалению.
— Тогда почему ты всегда просыпаешься у нее дома? — Александр хмуро смотрит на своего брата.
— Потому что он спит у меня каждую ночь. — Я потягиваю шампанское, потому что знаю, к чему ведет этот разговор.
— Каждую ночь? — спрашивает Хадсон.
— Ну... — Кингстон оглядывает комнату и пожимает плечами. — Да.
Взгляд Александра становится жестче.
— Тогда из-за чего ты дуешься?
— Все мои вещи в другой квартире.
— В другой квартире, которую ты планируешь превратить в чулан, — добавляю я.
Группа из трех человек обменивается растерянными взглядами.
— Итак, вы фактически живете вместе. — Джордан поднимает свой бокал. — Поздравляю!
Я тоже поднимаю бокал. Александр и Хадсон присоединяются, но Кингстон закатывает глаза и старается не улыбаться.
— Придется распрощаться с мыслью, что перетяну вас на мою сторону.
— Знаешь... — Александр обнимает Джордан за поясницу и притягивает к себе. — Если хочешь жить с ней официально, почему бы не попросить ее выйти за тебя замуж?
Я внимательно наблюдаю за Кингстоном, ожидая его реакции.
Он залпом выпивает остатки шампанского.
— Пробовал. Она все выжидает.
— Один год, — уточняю я.
— Один год, — с легкой обидой повторяет он.
— Ты такой ребенок, — говорю я.
— Мальчики Норт привыкли получать то, что хотят. — Джордан смотрит на своего мужа, которого, кажется, позабавило ее наблюдение.
— О, да, — говорю я.
Кингстон берет меня за подбородок и приближает мое лицо к своему.
— Я здесь, а не дома. Твое платье от «Оскара де ла Рента» на твоем теле, а не в куче в изножье твоей кровати. — Он наклоняется и целует мое горло, шею и кусает за мочку уха. — Я не похоронен глубоко-глубоко внутри тебя.
Все мое тело покрывается мурашками.
— Думаю, что я очень хорош в том, чтобы делать то, чего не хочу, потому что, если бы была моя воля, нас бы здесь не было, и ты была бы голой. — Нежно поцеловав, он отступает и смотрит на свою семью с совершенно искренней улыбкой.