Гвидо д’Ареццо умер в 1050-м. Ровно сорок восемь лет спустя появился еще один музыкант, подвизавшийся в том же, примерно, мире, — проводя дни в молитвах и созерцании. И он тоже внес в музыку значительный вклад — может быть, и не такой осязаемый и долговечный, как у Гвидо с его пятью линейками, но тем не менее важный. Этот человек, родившийся в 1098-м, воистину поднял музыку на новые высоты, заставил всех обратить на нее внимание. Однако более поражает нас в этом композиторе, аранжировщике, поэте и мечтателе одно редкостное качество… он был женщиной!
ОТ НОТНОГО СТАНА К ЖЕНСКОМУ
Из всего, что имело отношение к аббатисе, композитору, «сновидице» и вообще всесторонне эксцентричной даме по имени Хильдегарда Бингенская, мне всегда казалось особенно удивительными одно, а именно — она вовсе таковой не была. Это я насчет, «Бингенская». Она и не родилась в Бингене, и не жила в Бингене, и не в Бингене умерла. Если, узнав об этом, вы решите, что можете с не меньшими основаниями именовать ее Хильдегардой Бэйсингстокской или Хильдегардой фон Симондс-Йейт, что ж, дело ваше. Нет, все-таки родилась она в Рейнгессене, а скончалась в Рупертсберге и, по крайней мере, Рупертсберг, стоящий в шестидесяти, примерно, километрах к юго-западу от Штутгарта, расположен рядом с Бингеном. И отлично. Рад, что так понятно все объяснил.
Хильдегарда была женщиной безусловно замечательной, женщиной, с таким же удовольствием помогавшей советами епископам, — и даже папам, — с каким она приготовляла припарку из травяных настоев, смешанных по ее собственному рецепту. С самых юных лет Хильдегарду посещали видения, и из-за них ее, совсем еще молодой женщиной, определили в анахоретки. Анахоретки представляли собой что-то вроде гибрида монахини с инструктором спецназа по выживанию — так что Хильдегарда, приняв постриг, тут же попала в одиночное заключение.
В возрасте сорока двух лет ее посетило видение, давшее ей, по ее же словам, полное понимание религиозных текстов, и, начиная с этого времени, она стала записывать все свои сны и наития. Ныне главными ее достижениями почитаются музыкальные. Она оставила большое число хоралов, слова для которых нередко сочиняла сама — вместо того, чтобы перелагать на музыку распространенные в то время тексты. Мне и теперь представляется печальным, что Хильдегарда известна ныне не только потому, что она была одним из первых значительных композиторов, оставивших нам музыкальные записи, но и потому, что она была среди них ЕДИНСТВЕННОЙ женщиной. Ну что же. Как сказал мистер Браун[††], это мужской мир.
Во всяком случае, мне кажется, что слова были такими. Трудно сказать, уж больно он кричит.
История ее представляется еще более замечательной, когда начинаешь размышлять о том, с какими, наверное, трудностями было сопряжено в то время не просто существование женщины-композитора, — господи, да это и сейчас дело не из легких, — но, чего уж там, существование женщины, ХОТЬ ЧТО-ТО СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯВШЕЙ. «Да, я женщина. Да, я композитор. Да, так уж вышло, у меня бывают видения, которые я стараюсь сразу записывать. Э-э, нет, как ни странно, я не ведьма, большое вам спасибо!».
Я о чем говорю-то? Давайте возьмем в одну руку портрет Хильдегарды, а в другую наполненный вином кубок, покажем себе крупным планом 1179-й и поднимем тост за ее ничуть не ведьмячью, эксцентричную музыкальность. Или за что-нибудь еще.
А кстати, у нее действительно сидела бородавка на левой щеке?
ПЕРВАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ШУТКА (ПРАВДА, НЕ МОЦАРТОВСКАЯ)
Итак. 1179-й, год кончины Хильдегарды Бингенской, или Рупертсбергской, — зависит от того, насколько вы помешаны на точности. Фактически, именно в этом году по миру начала бродить самая первая музыкальная шутка. До наших времен она дошла в виде анекдота про Бинга Кросби и Уолтера Диснея, однако в оригинале, как вы увидите из приведенного ниже текста, относилась именно к Хильдегарде. Выглядела она примерно так:
Interrogatio: “Quod differentum est inter Hildegard von Bingen et Waltus Disnius?”
Repondatum: “Bingen singen, sed Waltus Dis — nius!”[‡‡]
М-да… Может, вам и стоило бы там побывать. Это я о двенадцатом веке. Вероятно, в то же время появились и первые шуточки насчет барабанщиков и ударников вообще. Примерно в таком роде: «Каково расстояние, на котором средний барабан способен оглушить слушателя? Футов десять, примерно, дальше его не забросишь».
‡‡
Пародируется принятая в старинных учебниках диалогическая форма: «Вопрос: какая разница между Хильдегардой Бингенской и Уолтом Диснеем? Ответ: Хильдегарда поет, а Уолт Дис(ней) — нет!» (т. н. «макароническая латынь», смесь испорченного латинского и немецкого языков)