— Я думаю, очень важно связать наших биев письменной клятвой. Устного договора мало — уж очень они увертливые и скользкие, совсем как большие рыбы в руках! — возбужденно говорил Генжемурат.
— Михайлов когда-то советовал то же! — встрепенулся Ерназар. — Клятва эта должна быть проникнута верой в завтрашний день!
— Хорошо бы заставить каждого бия подписаться под ней и еще — приложить свою печать. Если кто-нибудь из них замыслит отказаться от общего дела, народ сунет такому под нос эту самую клятву. — Зарлыку понравилось собственное предложение. — В клятве обязательно должны быть слова насчет того, что каждого, кто нарушит слово, ждет жестокая кара.
— Возвратятся бии, которые сейчас в походе вместе с хивинцами, тогда соберемся все вместе и потолкуем! — решил Ерназар.
— Можно собраться в моем доме! — заявил Генжемурат.
— Нет, на этот раз соберемся у Ерназара-младшего. К нему близко расположены все основные аулы! — сказал Ерназар.
— Сколько мы всего перевидали, пережили, сколько раз обжигались! Я предлагаю составить клятву, тогда будет что обсуждать, — сверкнул глазами Зарлык.
Лицо Ерназара осветилось теплой улыбкой.
— Твой совет разумен! — похвалил он Зарлыка.
3
Ханский дворец величествен и красив, но только на неискушенный взгляд. Ибо нельзя говорить о величии и красоте, если они скрывают порок. Все, кто был близок к трону и хану, жил в постоянном страхе, в боязни за свое будущее, за свой завтрашний день. В любой момент мог созреть и перевернуть все заговор — прощай тогда почет, привилегии, блага и повиновение тех, кто ниже тебя!.. Здесь каждый обманывал, наушничал, клеветал, доносил, наговаривал, выслеживал, готов был на любую пакость, на любую мерзость. Лишь бы самому уцелеть, всплыть на поверхность, поближе, поближе к трону и взору ханскому… Если каким-то чудом сюда попадал человек с чистой душой и чистыми помыслами, он был вынужден уподобиться остальным; не дай бог стать бельмом на чужом глазу! Тот же, кто шел против течения, мгновенно выбрасывался вон.
…И все же хан — это хан, а дворец — это дворец! И власть их не скоро и не так просто рухнет! Гнилая, да цепкая… Каждый раз, когда хан умирал или его свергали, народ вздыхал с облегчением, надеясь, что новый будет справедливым и гуманным.
Людям свойственны стойкие заблуждения… Однако все оставалось в основе своей по-прежнему. Дворец и те, кто был туда теперь допущен, интриговали, завидовали, враждовали, чинили подлости…
Последний хивинский хан отличался от своих предшественников лишь одним: он никогда не приписывал себе того, что советовали ему или делали его приближенные. Если какой-нибудь сановник предлагал нечто разумное, что приносило ему, хану, пользу, он отмечал его, хвалил при всех, даже награждал. При неудачах и просчетах похвалы и награды заменялись поркой, а бывало, и виселицей… Поэтому-то приближенные не спешили вылезать с необдуманными советами да предложениями — стали остерегаться да помалкивать.
Хан был доволен тем, что утихомирил на время каракалпаков, — удалось распустить отряд соколов, готовых было в любой момент восстать против него и уйти под защиту русских!.. Откупился от зачинщиков чинами и должностями… Налоги поступают аккуратно, в срок, даже Алакоз в этом не исключение.
После мервского похода хан вызвал в Хиву Кара-кум-ишана и принял его вместе с другими сановниками.
— Я еще раз хочу отметить вашу мудрость и дальновидность, — обратился хан к ишану. — Благодаря вашему совету мы усмирили каракалпаков, обуздали самых непокорных…
— Вы очень милостивы к нам, недостойным!.. — Ишан склонился в нижайшем поклоне. — Когда на бахче созревает дыня, то об этом — по ее аромату — собака узнает раньше садовника. Мы, ничтожные, всего лишь собаки, верные псы великого Хорезма и ваши, о солнце священной Хивы!
— Каракум-ишан! Вы мудры, как философ, и красноречивы, как поэт! Наши предшественники не ошиблись, послав вас к северным границам священного нашего государства.
— Благодарю вас, ваше величество! — еще ниже склонился ишан. — Но хотел бы заметить, пользуясь вашим благоволением, что некоторые действия главного визиря вызывают у меня сомнения.
Главный визирь стал похож на ребенка, у которого вдруг отняли лакомство. Хан потребовал, чтобы ишан дал разъяснения.
— Когда при покойном хане в Хиву прибыл русский посол, главный визирь ввел хана в заблуждение! Да, да, в заблуждение! В результате был заключен договор, который вот этот человек скрепил печатью!