— Но ведь договор подписал хан, я всего лишь приложил печать! — поспешил откреститься главный визирь. — Когда же русский посол отбыл из Хивы, я, по вашему же наущению, изгнал из пределов государства того, кого он оставил вместо себя, то есть представителя России…
— У глупца сердце на языке, у умного язык в сердце, — изрек ишан внушительно, отчеканивая каждое слово. — Не горячитесь, не торопитесь, господин главный визирь, дайте мне высказаться. Я далек от мысли, чтобы вас бросили за это в адское пламя. Однако договор этот дает таким, как Алакоз, козыри в руки. К тому же, когда этот нечестивец и русский прихвостень был захвачен и посажен в зиндан, вы не смогли воспользоваться благоприятным моментом и от него избавиться.
— Но ведь вы сами умоляли нас сохранить ему жизнь! — взвизгнул главный визирь. — Вы сами!
— Меня обязывало положение, мое положение ишана каракалпаков, неужели вам не ясно?.. Язык, между прочим, можно сравнить с тигром: если держать его крепко — он вас охраняет, если распустить — он же вас и растерзает. Не перечьте каждому моему слову, господин главный визирь, не цепляйтесь попусту! Я всего-навсего хочу белое назвать белым, а черное — черным. Я не отрекаюсь от того, что просил за Алакоза! Но вы-то, вы-то должны были сообразить, почему я это делал?
— Я всегда докладываю нашему великому повелителю, что все разумные советы относительно черноша-почников исходят от вас, мой ишан! — счел необходимым пойти на мировую главный визирь.
— Наше великое солнце! Ханство, в котором нет единства, расползается, как истлевшая тряпка, вы сами нас этому учили! — обратился ишан к хану. — Прика жите, кому из нас продолжать говорить — мне или главному визирю?
— Вам! — Хан с тайным удовольствием наблюдал за этим диалогом — ничто не радовало его так, как грызня между его приближенными.
— Самая ужасная, самая непоправимая беда — разногласия во дворце! Ничего нет пагубнее этого, опаснее для власти и трона! — Голос ишана дрогнул. — Пусть о них никто никогда не узнает — ни друзья, ни враги… Но главная причина разногласий остается. Это договор с русскими!
— В интересах великого Хорезма — жить в мире и согласии с его соседями! — повысил хан голос.
— Наш мудрый повелитель! Ваш светлый ум обращен на благо и заботы о народе священной Хивы. На всем Востоке, после аллаха, одно солнце — это вы! Лучи, от вас исходящие, проникают во все уголки вселенной. И если они сольются, воссоединятся с лучиками турецкого султана, они дадут тепло и свет праведности всему миру! У нас есть могущественный друг — Великобритания. Союзница турецкого султана и всех мусульман. Если мы протянем друг другу руки, вселенная окажется нам всего лишь по подбородок! Будет взирать на вас смиренно снизу вверх.
Если бы пролетела муха, можно было бы услышать шорох ее крылышек — такая установилась тишина. Хан сосредоточенно думал и молчал.
…Перед тем как ишан отправился в Хиву, лазутчики донесли ему, что Ерназар вызывал всех биев на совет в дом младшего Ерназара; донесли ему и о вызывающем, непотребном поведении Бердаха на свадьбе у Фазыла. В пути Каракум-ишан размышлял, гадал, какая из этих новостей представит для хана наипервейший интерес.
— Мой ишан, я слышал, и не раз, что вы обладаете даром ясновидения, умеете предсказывать людям, что ждет их в будущем… — услышал ишан вкрадчивый голос хана.
Каракум-ишан внутренне содрогнулся: «Не иначе мои тайны стали известны главному визирю от Векторе! А визирь — будь он проклят! — донес обо всем хану!» Он поднял глаза на хана:
— О, я нижайше благодарю вас, ваше величество! Но способности у меня самые скромные. Просто хорошо знаю людей… Стоит мне взглянуть человеку в глаза, как я определяю, лжет он или говорит правду.
— Главный визирь просит для некоего Маулена должность; что вы скажете на это?
— Я считаю, будет куда больше пользы кормить Маулена постоянными обещаниями… В надежде на должность он сослужит Хиве добрую службу! Я даю этот совет, наше великое светило, исходя из натуры этого самого Маулена, уж его-то я знаю как облупленного!.. И еще, если позволите, один совет: хорошо бы в новый поход против туркмен послать и Алакоза. Он сильный, как бык! Если его понукать палкой, не жалея, он будет переть туда, куда вам надобно и выгодно.
Хан в душе подивился, как просто, безо всяких усилий достиг он того, ради чего, собственно, и вызывал к себе Каракум-ишана. Узкие глаза хана блеснули, словно их озарило молнией.
— Ваше величество! Я видел сон, который хотел бы поведать вам. Вы отправили, снилось мне, доверенного человека к турецкому султану…