— Разве дерево нельзя срубить?
— Моих сил на это не хватит!
— Для начала представьте меня новому хану! — многозначительно подмигнул ишан главному визирю.
Хан встретил ишана холодно, с первых же слов предупредив его, что докладывать, излагать следует лишь самую суть. Ишан был обескуражен подобным приемом, но произнес спокойно:
— Обожаемый наш владыка! Вам известно: на одном лице имеется два глаза, однако им не суждено друг друга видеть. В Хорезме объявилось второе ханство. А едином неделимом Хорезме — два ханства!..
Нельзя примириться с этим. Обычно бывает так: кого-нибудь пригреешь, насытишь, так он становится верным псом, преданным защитником твоим. Хива только что насытила, облагодетельствовала каракалпаков!..
Они проявили черную неблагодарность. Мало того — решили проложить большой канал, собираются осваивать новые земли! Видите ли, сами себя хотят насытить, прокормить!
— Вы повторяете то, что мне известно!
— О наш великий хан! Перья не могут быть обременительны для птицы. Вот — птица Семург, каракалпаки же ваши перья! Если они оторвутся и перелетят в русское царство, вы не только останетесь с полупустой казной — вы не сможете летать!
— Без загадок, без присказок! Говорите проще, изъясняйтесь прямее!
— Дорогой наш хан! Необходимо уничтожить новоявленное самозваное ханство каракалпаков! — без обиняков заявил ишан. — Они посылали людей в русское царство! С прошением! Русские закончат войну и обезглавят вас, владыку великой мусульманской державы! Вас, светоча ислама на Востоке!
— Мой ишан, по мне так: тысяча обжор лучше, чем один болтун, — процедил сквозь зубы хан.
Каракум-ишан вскочил как ужаленный. Забыв об этикете, он закричал непочтительно:
— Вам, конечно, самому выбирать — жизнь или смерть! Но неужели вам не ясно, что Зарлык и Алакоз приведут сюда своих соколов и они учинят здесь расправу над хивинцами? Вроде той, что учинили над Фазылом — бедным, верным слугой Хивы?
— Ишан, возьмите себя в руки. И подумайте… На огромном верблюде ездит всего-навсего человек! Один человек, человечек! Зачем же нам гнать наших нукеров из Хивы против Алакоза? Не резоннее ли каким-нибудь образом превратить этого выскочку в верблюда и преспокойно оседлать его?
— Он очень хитер, этот выскочка! Он не верблюд — он лисица, уже отведавшая, что такое капкан!
— На поход нужны деньги. После мервского похода казна наша опустела.
— Великий хан! На то мы и слуги ваши верные, чтобы угождать вам! Я… у меня имеется золото для вашей казны!
Хан, словно подсолнух за солнцем, следовал взглядом за каждым жестом, каждым движением ишана. От этого человека будто исходил блеск золота.
12
В армии Михайлов получил чин сотника и взял к себе Тенела и Каллибека денщиками.
После боев сотня Михайлова заняла выгодную позицию в горном ущелье и стала готовиться к отражению новых атак неприятеля. Турки затаились, выжидали…
В сотню Михайлова влились ополченцы из местного населения. Это были представители малых кавказских народностей. Так как наступила небольшая передышка, солдаты почувствовали себя свободнее, повеселели, принялись ближе знакомиться друг с другом. Не отставали от всех и Тенел с Каллибеком.
Однажды юноши забрались на большой выступ горы и наблюдали оттуда за лошадьми, мирно пасущимися на полянке в долине.
— Я познакомился, Тенел, с одним калмыком, разговорился с ним, сказал, что в наших дастанах почему-то главные враги всегда калмыки. Поинтересовался: а как, мол, у них? Может, каракалпаки самые главные злодеи? Знаешь, что он мне ответил? «Что ты! У нас даже никому не известно, что такой народ существует… А в дастанах тем более — ни словечка о каракалпаках не упоминается!..» Мне стало так стыдно, так неловко! Чуть сквозь землю не провалился!..
— Народ прославляют герои и мудрецы. Значит, у нас еще не было героев и мудрецов, достойных громкой славы!.. А меня, Каллибек, другое удивило. Балкары и карачаевцы говорят почти как мы. Их еще меньше, чем нас, каракалпаков.
— Калмыков тоже не больше нас… Тенел, я беседовал с одним осетином. Он мусульманин. Осетины тоже, оказывается, просили в давние времена помощи у русского царя. Он заставил их поклясться, что они примут православную веру, если Россия примет их в свое подданство. Поэтому-то половина осетин — мусульмане, половина — христиане.
— Значит, русский царь не сдержал свое обещание, потому что Маман-бий не вступил в русскую веру?