Ерназар наблюдал за боем с невысокого холма. Вон кто-то из соколов мчится на выручку к товарищу и натыкается на хивинскую саблю, вон кто-то с размаху рубит ненавистного врага! Откуда-то с тыла к хивинцам подлетел на своем вороном сотник Мухамедкарим, погнался за всадником на сером коне, вонзил пику, вынул, поскакал дальше… Во вражеском кольце дерутся Мадреим и Рахманберды, рубятся саблями, под их взмахами нукеры падают, валятся направо и налево. Однако храбрецам все равно никак не удается вырваться из кольца, оно становится все плотнее! Сзади разбрасывает, снимает противника Джанибек-бий со своими воинами. Мадреим, Рахманберды вырвались, уже вырвались!.. «Молодцы, молодцы, храбрецы!»-громко похвалил их Ерназар, будто они его могли услышать.
Ожесточенная, упорная битва продолжалась… Заметив, что враги обходят Маулена и Абдурахмана, Ерназар бросился им на подмогу. Маулен догнал хивинца, вонзил копье в его лопатку, свалил с коня. Абдурахман управлялся с тремя нукерами — он рубился обеими руками одновременно. К нему и поспешил Ерназар на помощь — одного рубанул сзади саблей, остальные бросились прочь.
— Как Генжемурат, нашли? — Алакоз стер со лба пот.
— Нашли, отбили, он ранен.
Алакоз не решился задать вопрос, который застрял у него в горле: о сыне. Снова врезался в гущу противников. Хивинцы стали отходить, не в силах противостоять натиску каракалпаков. Окрыленный этим, Алакоз приказал соколам:
— Дальше Майлы-шенгель не ступать! Там граница.
Однако возбужденные, разгоряченные боем и победой соколы стали протестовать:
— До Майлы-шенгеля еще далеко!..
— Потому и не следует терять головы! Вы и ваши кони притомились! — Ерназар пытался своим спокойствием охладить их пыл. — Ну, Мадреим, всех своих врагов раскидал?
— Всех! С божьей помощью победим! Прославим наш народ на весь Хорезм! — гордо отозвался Мадреим.
— Не знал, что ты такой хвастун! И как язык у тебя поворачивается произносить этакие слова: «Прославим наш народ!» Сам только что, будто заяц, давал стрекача от хивинца. И хивинец-то хилый, тощий, как рукоятка плети! А туда же, в герои, в палваны метит! — поддел его Маулен.
— Маке, а ты сам? Сам-то убил хоть одного врага? Подложил, как говаривали наши предки, под свою голову подушку? — поддержал шутливый разговор Ерназар-младший.
— Вы что, сомневаетесь, что я в состоянии добыть себе подушку? Да я столько положил-разметал нукеров ханских, что на целую подстилку наберется, не то что на единственную подушку!
— Я свидетель! Маулен дрался, как палван! — подбодрил его Ерназар. — А ты, что это ты хихикаешь, лежебока ты этакий! Нарушили хивинцы твой сладкий сон, потревожили, а? — погрозил он пальцем Шонкы.
— Я не соня, Ерназар-ага, не лежебока! Я сокол что надо!
Шутливо перебраниваясь и подтрунивая друг над другом, гордые одержанной победой, соколы дожидались, когда к ним подоспеет Зарлык-хан.
— Джигиты, хвала вам, слава! Того, кто любит свой народ, любит весь мир! — издалека закричал своим воинам Зарлык. — Соколы, друзья, оказавшие нам помощь в труде мирном и ратном, военачальники! Враг отступил! Позорно бежал!.. Три дня отдыха! — Хан ликовал вместе со всеми.
— Стоит ли давать врагу такую большую передышку? Хивинцы укрепятся в Ходжейли! — усомнился Алакоз.
— Ничего, ничего! Наши доблестные соколы устали! Им нужно передохнуть! Мы тем временем подумаем, как с наименьшими потерями захватить Ходжейли! — откликнулся Зарлык.
Ерназар в душе не одобрил решения хана, но оспаривать его не стал, лишь приказал биям без промедления собраться на совет.
Совет заседал всю ночь. Бии и сотники спорили, пререкались, не удержались даже от взаимных оскорблений и обид. План выработали такой: самые опытные, верные, закаленные военачальники и соколы переоденутся в одежду дехкан и горожан и по двое, по трое проникнут в город. Там они сначала хорошенько высмотрят, разведают, как Ходжейли охраняется, как укреплен, а потом постараются переманить на свою сторону его жителей…
Когда совет закончился, Ерназар подсел к раненому Генжемурату.
— Твой Хожеке смелый, отважный парень, Ерназар! Ничего не боится! Погнался за врагом, увлекся, оторвался от своих и… — Генжемурат был полон сочувствия.
— Живой, как думаешь? — с надеждой и страхом вымолвил, пересилив себя, Ерназар.
— Надеюсь! Эх, хотел, да не успел броситься ему на помощь! Нас окружили!
— Забудь об этом, не мучай себя! — Ерназар положил руку на перевязанное плечо Генжемурата. — Как думаешь, кому возглавить тех, кто будет просачиваться в Ходжейли?