— Надо верить, ага-бий. Если три человека повторяют одно и то же — это истина. Мне же повторили тридцать три.
— И все же?
Генжемурат взял Коран и, опустившись на палас, приложил священную книгу мусульман ко лбу — это означало, что вестник клянется говорить только правду. Когда книга вновь вернулась за пазуху, откуда извлек ее Генжемурат, ага-бий сказал:
— В правдивости твоих слов, Генжемурат, мы не сомневаемся.
— Мои слова — это их слова. Продолжай, брат!
— Казахская степь объята огнем вражды. В ханстве Вокея народ восстал против царских чиновников, хотя сами казахи недавно просили оренбургского генерал-губернатора взять их под свою защиту, так как богатеи притесняют, глумятся над бедняками. Русские вступились за простых степняков. Теперь главы родов натравливают народ на русских. Люди в растерянности, не знают, на чьей стороне правда. А огонь восстания горит, кровь льется…
— Ойбой! — застонали джигиты. Судьба братьев-казахов им была не безразлична.
— Пламя войны полыхает и над Афганистаном, — продолжал между тем Генжемурат. — В прошлом году персидский шах занял город Герат. Когда правитель уступает хоть часть своей земли врагу, он окрыляет этим и других противников. Как воронье налетели в Афганистан инглисы. Говорят, их там больше, чем самих афганцев. Протягивают инглисы руку и к Хиве. Слуги хана выловили одного дервиша, подосланного инглисами. Сейчас этот дервиш сидит в зиндане. Другого инглисского лазутчика поймали русские в Оренбурге…
— Ха-а! — засмеялся Саипназар. — Если тебя послушать, уважаемый Генжемурат, так инглисских лазутчиков придется ловить в каждом ауле, они расплодились как саранча. Может, они и в этой юрте сидят, чай вместе с нами попивают… Просяные зерна, которые ты собрал по дорогам, мне кажутся гнилыми.
— Генжемурат клялся на Коране, — напомнил Са-ипназару ага-бий. — Сможешь ли ты сделать то же самое, опровергая его слова?
— Достаточно того, что я их опровергаю. Главе рода не нужна клятва. Я — бий!
«Вот кто первым предаст наше дело, — подумал с тоской Ерназар. — А за ним пойдут и другие. Хотелось бы угадать имя второго. И третьего. Откроет ли всевышний тех, кто нанесет мне удар в спину? Увижу ли я их лица, прежде чем сам уткнусь лицом в землю?» Клятва, может быть, не нужна бию, — принял вроде бы возражения Саипназара ага-бий. — Нужны слова, заменяющие неправду правдой. Подари нам ее!
— Я не рыскаю по аулам, как степной волк, — заносчиво отбросил пожелание ага-бия Саипназар. — У меня хватает забот в собственном доме.
Люди знали, какой домосед Саипназар, потому улыбнулись насмешливо. Улыбнулся и Ерназар.
— Ты сидишь дома, конь же твой сбил копыта на дальних тропах.
Смутился Саипназар: истина-то известна джигитам. Сделал, однако, вид, будто не понял намека, махнул раздраженно рукой и смолк.
Некому было снова прервать сообщение вестника. Агабийцы ждали новых слов Генжемурата и подталкивали его нетерпеливыми взглядами.
— На западе, за большим морем Каспием, огонь войны горит еще ярче, чем на юге. Им охвачены Дагестан, Эрман, Эзере, Гуржистан. Дагестанский имам Шамиль поднял восстание, хочет править страной сам. Далеко все это от нас, не переберешься за большое море, а увидеть хотелось бы и имама Шамиля, и его джигитов.
— А как живут на востоке наши соседи? — спросил ага-бий. — Там-то, поди, тишина?
— Нет тишины и на востоке. Хан Сержан Касым-улы, который пытался освободить свой жуз от власти русских, убит ташкентским кусбеги. Его знамя поднял младший брат хана Кенесары. Изгоняет русских из собственного жуза. Силы его, однако, ничтожны, и он терпит поражение за поражением. Последняя надежда его — помощь Хивы. К хану хивинскому Кенесары послал гонцов. Их-то я встретил в нашем ауле… Только вряд ли окажет помощь Кенесары хан, в самом Хорезме неспокойно. Недовольные ханом собирают вокруг себя людей, чтобы свергнуть правителя. Есть заговорщики и среди туркмен. Какой-то Аннамурат из Куня-Ургенча готовит нападение на Хиву…
Ухватил это имя Ерназар. Джигит, что предупредил его в Куня-Ургенче об опасности, назвал себя Аннаму-ратом. Так вот каков парень в туркменской папахе! Намерен потягаться силой с самим ханом! Что же он не раскрылся перед каракалпакским палваном тогда? Не захотел? Или не смог? Тайну такую оберегают даже от близких друзей. А Ерназар был просто путником, повстречавшимся в дороге.
— Не подумал ли ты, брат Генжемурат, отчего такое волнение кругом? — полюбопытствовал ага-бий. — Понимают ли люди, чего хотят? Не злые ли силы будоражат народ?