Мадреим осторожно, с опаской коснулся своего внутреннего кармана. Там было спрятано послание. «Вот она, моя смерть, вот она! Маулен хитрый, он знает, чем грозит эта бумага! Ему что, едет себе спокойно!.. Как бы всучить послание ему! Из-за этой бумажки плакала моя головушка! Пусть лучше его башка плачет, катится с плеч!.. Мне моя дорога!.. Как бы околпачить Маулена? Подольститься, а потом и подсунуть!»
Маулен-желтый тоже начал нервничать: ему будто передались тревожные, недобрые мысли Мадреима. «Положил себе в карман послание великому царю — послание от такой огромной страны, как наша, и воображает!.. Вот уж поистине — мулла может быть новым, а учение его остается старым… — негодовал Маулен. — Страна наша вступила на новый путь, а Мадреим каким был, таким и остался — у него на уме собственная слава да благополучие!.. Доберемся до Петербурга, он небось тут же выдаст себя за господина, а меня — за слугу, на порог дворца не пустит!.. Почему, по какому праву документ у Мадреима, а не у меня?.. Уж я-то не стал бы корчить из себя господина, не послал бы его на конюшню сторожить наших коней. Я не он! Может, прямо в глаза выложить ему все, что я о нем думаю?.. Может, отнять — так-то оно еще лучше! — документ и удрать, оставить с носом?.. Ох-хо-хо, Маулен! — вознегодовал он на себя. — Ты, выходит, как был, так и остался мелким спесивцем! Тебе поручили важное, громадное дело, вручили, доверили, можно сказать, судьбу народа, а ты все суетишься-мельтешишь! Завидуешь, тщеславие тебя заедает! Стыдно должно тебе быть, стыдно!.. Кругом безлюдная, бескрайняя степь, мы здесь одни, и задание у нас одно на двоих!..»
— Маулен! — вдруг неуверенно заговорил Мадреим. — Мы с тобой посланцы маленькой страны, едем к царю, в страну, известную всему свету! От послов много, ох как много зависит! Помирить страны или посеять между ними вражду!.. Мы с тобой самые счастливые из всех каракалпаков: нам оказали такую честь, такое доверие! — Мадреим воодушевлялся все больше. — В истории нашего народа, да и в летописях русского государства останутся наши с тобой имена, Маулен! Представь на минутку: наши потомки будут слагать о нас легенды, будут восхвалять нас за смелость и мудрость!.. Вот только в сомнении я — достоин ли я этакого почета… Вот ты — да, достоин! Ты и даровитый, и башковитый, и красноречивый, и в разговоре находчив! Я преклоняюсь перед твоими достоинствами, готов признать твое первенство!.. По-моему, ты куда лучше, чем я, справишься с миссией посла, и потому я готов уступить тебе и послание хана, и… и главную речь перед царем!..
Маулен почесал в затылке: «Не-е-ет! Чего-то он хитрит-юлит! Чтобы Мадреим своими руками отдал мне такое сокровище!.. Тут что-то не так, что-то за этим кроется… Но что? А вдруг он просто трусит?»
— Мадреим-бий, спасибо за честь, но ведь послание тебе доверено!
— Но ты, Маулен, куда умнее и красноречивее меня! — Мадреим почувствовал, что его спутник ему не верит — ни его льстивым словам, ни его добрым намерениям.
Они проехали в молчании сотню шагов, другую…
— Давай, Мадреим, поговорим начистоту. Человеку, который держится прямо, нечего опасаться, что у него тень кривая… Не скрою от тебя: я, как и ты, сейчас мучился и колебался. Меня одолевали подлые мысли и зависть! Но я их уничтожил, подавил в себе, и мне сразу стало легче! Легко стало!.. И тебя, думаю, снедают сейчас мысли нечестные, грязные мысли! А ведь дело у нас с тобой общее, святое, чистое из чистых!..
Ты прав! — широко, искренне улыбнулся Мадреим. — Ты прав!
— Ну, а коли так, и мы теперь поняли друг друга, мы вроде как стали настоящими мужчинами, людьми достойными!.. Давай-ка думать о своем народе, о его пользе!.. Если мы станем причинять зло друг другу — оно обязательно обернется злом для народа. Я так считаю!
— Согласен! Но… но как ты догадался?
— А я узнал в тебе себя! Я когда-то много подлостей натворил, злость держал на Алакоза, но он простил и поверил мне!
— И ты теперь доволен своей судьбой, своим выбором?
— Доволен! И горд, что меня послали за счастливой долей для каракалпаков!
— И я тоже!
И опять их длинный-длинный путь не стал казаться им таким уж длинным; опять приободрились, воскресли духом Маулен и Мадреим, опять мечты и надежды вознесли их высоко-высоко… Даже их кони, почуяв, что хозяева их повеселели, точно поладили между собой и побежали, понеслись бодрее, быстрее, голова в голову, не обгоняя один другого, но и не отставая.
Позади осталось Аральское море. Всадники оказались на перекрестке дорог. Их путь пролегал теперь прямо на север. Внезапно разразился сильный ливень. Неизвестно откуда набежавшие тучи все прибывали и прибывали, все гуще и плотнее заволакивая небо. Чтобы не промокнуть, Маулен и Мадреим укрылись в степных турангилях — они чернели поблизости обширной мохнатой шапкой.