Выбрать главу

Ерназар услышал имена Ивана Калиты, Александра Невского, Петра Первого, Пугачева, Суворова, восторгался их подвигами… «Это счастье, что я встретил Грушина! — ликовал Ерназар. — Судьба пусть и таким жестоким способом, но облагодетельствовала меня, послала милость». О каком бы царе или народном восстании против царя ни вел речь Грушин, Ерназар и людей, и события русской истории сравнивал, сопоставлял с людьми, некогда жившими, и событиями, некогда разворачивавшимися на его родной земле. В Маман-бии он обнаружил для себя сходство с Петром Первым, но постеснялся признаться в этом Грушину. «Еще, чего доброго, решит, что зря слова и время на меня тратит!.. И потом, не так важно, есть сходство или нет. Важно, что я столько всего узнал!»- думал он.

Однажды Ерназару приснилась Гулзиба. Она обнимала его нежными, прохладными руками, целовала сладкими своими, свежими устами. Он проснулся в испарине, сердце его бешено билось, рвалось из груди.

— Грушин, может ли человек таких ле. т, как я, полюбить девушку?

Тот помолчал, помолчал, а потом ответил:

— Не знаю! Откровенно говоря, мало разбираюсь в женщинах… и в любви тоже. До сих пор не женился. Но допускаю, что может…

Грушин тоже расспрашивал Ерназара о разном, но больше всего о каракалпакских обычаях и быте, о жизни в аулах и городах… Историю злосчастной судьбы раба, который наложил на себя руки, Грушин выслушал, нахмурив брови.

— По-моему, он поступил так напрасно. Жаль, никто ему не внушил, не подсказал вовремя: стоит муравьям объединиться, они льва смогут одолеть!

— Э-э, Грушин, где найтись такой умной голове, которая могла бы вкладывать свои умные мысли в другие головы? Ведь народ — он еще темный совсем! А кто его просветит? Кто откроет ему дорогу к знаниям да наукам?

— Это, хочешь не хочешь, всюду так, только всюду на свой манер… В мире много зла и несправедливости, поэтому-то он и пребывает сейчас в потрясениях и волнениях. Люди верят в справедливого царя, хана и эмира просвещенного да милостивого. Они и восстают-то именно в надежде, что добрый властитель сменит прежнего — жестокого и беспощадного…

Ерназара одолевали мрачные мысли: «Куда же нам-то идти, куда деваться в этом запутанном мире?.. Нет среди каракалпаков единства, нет предводителя, нет знаний… Да что там знаний, грамотных и то отыщешь с трудом… Хивинский хан и бухарский эмир пекутся лишь о своей выгоде, трясутся за свой трон да казну. Как зайцы скачут то перед русскими, то перед инглиса-ми, то перед Ираном, то перед Турцией. Моему народу необходим покровитель могущественный, который сам ни перед кем не заискивает, никого не боится! Конечно, такой и только такой!.. Русское царство! Оно могло бы взять каракалпаков под свое крыло… Чтобы у тебя были друзья, сначала сам научись быть другом, так сказала мама. Мы не смогли стать друзьями? Русские не смогли принять нашу дружбу? Такое тоже может случиться — сильному не до слабого, у него самого забот хватает… Выйду на свободу, заберу с собой Бердаха и Тенела и доберусь до русского царя. «Мы ваши давние друзья, скажу я ему, прошу милости, найдите, прочитайте «Бу магу великой надежды!». Указ, который получил Ма-ман-бий от России… Мой народ так ее и назвал — «Бумага великой надежды!..».

Вопреки всему, Ерназар с каждым днем все тверже верил, что они с Грушиным останутся живыми и что впереди у них — свобода и большие-большие перемены в жизни… Ерназар спрашивал иногда у охранника: не интересуется ли кто-нибудь их судьбой? Тот отрицательно мотал головой, но однажды сообщил:

Только турецкому ахуну вы и нужны живыми. Он иногда о вас справляется… Хотя… кто там разберет, сюда никого и близко не подпускают.

— Ну, а что делается в мире?

— Какой там мир! Война! Идет война с русскими, с генерал-губернатором Оренбурга! Зинданы забиты людьми — теми, которые отказались воевать!

— Вот это новость! — закручинился Грушин. — Наши сановники с ума посходили, не ведают, что творят!.. А царь наш… одно слово — царь. Русские говорят: бог высоко, царь далеко.

Спустя некоторое время охранник принес новость:

— Эй вы, палваны, война кончилась! Войско хана возвратилось с победой! Русских взяли в плен тьму-тьмущую!..

Для Ерназара и Грушина эта новость была сущим бедствием. Их надежда на освобождение, кажется, только надеждой и останется…

— Если бы я оказался на воле и случилось чудо — получил бы я от доброго волшебника самостоятельное ханство для каракалпаков, первым делом, Грушин, начал бы я строить у подножия Каратау, — сказал вдруг Ерназар.