Почему в прошедшем времени? Не знаю. Ситуация не меняется.
Делаю шаги вперёд. Чувствую на спине пронзительный взгляд. Пытаюсь абстрагироваться от его присутствия рядом.
Надеюсь, что он уйдёт.
Но нет.
Он проходит следом.
– Еда в холодильнике, бери что хочешь. Там лежит что-то в духовке.
Сдержанно киваю и неловко открываю дверь холодильника.
Неприятно и непривычно делать это так. Рядом с ним. Когда он не дёргает меня грубо в сторону и, тем более, не насилует.
Делаю глубокий вдох, достаю какую-то кастрюльку. Суп. С некоторых пор я его не ем. Когда Артур решил накормить меня им в своём доме.
Захлопываю крышку и ставлю на место.
– Привередливая? – усмешка, что раздаётся рядом, заставляет сжаться.
– Нет, просто… – не понимаю, почему оправдываюсь перед ним. Замолкаю, взмахиваю головой и достаю первое попавшееся блюдо. Не знаю, что это. Картошка с мясом. Сойдёт.
Ставлю на столешницу, тянусь к тарелке.
Ящик высоко. Встаю на носочки, открываю дверцу, тянусь пальцами к посуде. С трудом, но достаю.
А Алиев смотрит на это равнодушно, не собираясь мне помогать.
Безжалостное животное.
Только бы позабавиться.
И опять обида пропитывает всё тело. Становится так плохо, до слёз в глазах. Но вместо того, чтобы расплакаться, ставлю тарелку на стол. Делаю шаг назад, ощущая это чудовище рядом.
Слишком близко. Невыносимо.
Ищу глазами ложку.
И вздрагиваю, когда вижу боковым зрением что-то странное.
Ящик с посудой, дверки которого раскрываются на лету.
Не успеваю ничего понять.
Только опасность, клокочущую глубоко в груди.
Делаю шаг назад и вскрикиваю, закрывая лицо руками. Ничего не успеваю сделать. Только зацепить падающий ящик взглядом, что стремительно несётся в сторону. А у меня ноги к полу прирастают. И хоть делаю ещё один шаг назад, не успеваю ничего сделать. Только книгу чувствую, что о ноги бьётся.
Зажмуриваюсь, молясь, лишь бы с малышом ничего не случилось.
Алиев вряд ли успеет что-то сделать.
Поэтому закрываюсь руками.
Но боли не чувствую. Резкий толчок. Головокружение. На ногах стоять не могу, но продолжаю.
И тёплое обволакивающее чувство. Согревающее. Но в то же время давящее. Жёсткое и грубое.
Как в клетку заталкивают.
И грохот тем временем оглушает. Осколки по ногам бьют, и я шиплю, распахивая глаза. А ничего не вижу. Казалось, только темноту.
Но нет.
Мокрую стальную грудь, что прижимает к себе. От неё пахнет мужчиной, немного потом вперемешку с дезодорантом.
Но мне всё равно.
Потому что я цепенею. От страха и от осознания происходящего.
Но пока не могу понять, отчего больше.
От того, что мерзкие прикосновения, которые не могу терпеть на своей коже, дотрагиваются моего тела, или…
Из-за того, что Артур успел и закрыл меня собой…
Или… Из-за багровой крови на плече, пробуждающей не лучшие воспоминания.
Глава 41. Майя
Жмурюсь от вида крови.
Её запах проникает в нос, и меня мутит. Тошнота подступает к горлу, но я плотно сжимаю губы.
Хочу отстраниться, что и делаю, когда хватка на моём теле моментом пропадает.
Огромный ящик, что приземляется на спину Артура, летит в сторону, когда этот зверь в человеческом обличье со злостью скидывает его со своего тела.
Шаг назад и пристально наблюдаю за кровью, что скатывается по его плечам.
Как торчат из плоти несколько ножей, падающих на пол. Они вошли в тело. Неглубоко. Из-за чего и падают.
Не выдерживаю. Вспоминаю моменты, связанные с кровью, и не могу ничего поделать. Наклоняюсь, чувствуя спазмы, и опустошаю желудок на пол.
Этот металлический запах только усугубляет. Красные пятна стоят перед глазами. Тошнота подступает сильнее, и весь мой вчерашний ужин оказывается на белой плитке.
Боковым зрением замечаю, как босые ноги топчутся по фарфору. Отдаляются в сторону. Артур ругается, шипит и снова наезжает на меня:
– Ты, блять, как это делаешь?! И тут проблемы создаёшь!
Поджимаю губы и распрямляюсь. Наблюдаю за тем, как Алиев хватает озлобленно кухонное белоснежное полотенце. Разворачивается, прислоняет его к спине.
Округляю от увиденного глаза.
Вскрикиваю и прижимаю ладонь ко рту, когда вижу несколько ран, из которых так и хлещет багровая жидкость.
Её везде. Много.
Красные царапины на фоне нескольких дыр выглядят детским лепетом. На теле, полностью покрытом шрамами, их скоро появятся ещё больше.