А Кира…
Кира просто сделает рестарт своей жизни и будет искать новый денежный мешок.
Девочки-из-Эскорта не пропадают в суровой рутине будней посудомойки. Но это уже будет чья-то другая история, и чей-то другой геморрой.
Глава четвертая: Кира
Дима начинает названивать, когда я не отвечаю на его звонки. Такое чувство, что поставил телефон на автодозвон и ждет, когда мне надоест сбрасывать, и сдадут нервы.
Но я просто не хочу с ним говорит, потому что слишком взвинчена. Если отвечу сейчас — это будет не попытка поговорить, а просто выброс адреналина и негатива, которыми я под завязку заряжена после встречи с Габриэлем.
Я сажусь за руль, закрываю машину и быстро, отдавая себе отчет во всей глупости ситуации, до упора поднимаю стекло. Руки дрожат и перед глазами до сих пор маячит лицо этого монстра. Если бы он не был где-то там, угрожающе близко, я бы ни за что не села за руль в таком состоянии, но если мы снова столкнемся лбами… Я не знаю, что тогда будет. Я сломаюсь?
Нет никого, кто бы помог с ответом на этот вопрос, поэтому лучше не рисковать.
Я просто катаюсь по городу, все время опаздывая на зелены свет светофора, понукаемая сигналами нетерпеливых водителей. Но даже если бы я могла уехать на край света, то и тогда бы не смогла сбежать от прошлого, которое вернулось и напомнило о себе злыми словами Габриэля.
Мне… ох, господи, мне просто нужны были деньги. Небольшая сумма, которую я бы заработала за пару недель. Никакого интима, только сопровождение на официальные мероприятия.
И первый же вечер в проклятом агентстве заклеймил меня на всю оставшуюся жизнь.
Рафаэль пообещал, что никогда и никому не скажет, как и где мы познакомились, но Габриэль просто должен был сунуть свой нос в наши отношения, потому что кичился своим правом старшего брата заботиться о благополучии младшего.
И если Дима узнает, вряд ли его порадует перспектива заполучить мину замедленного действия в свою безупречную биографию.
Даже пенять не на кого, потому что во всем от и до виновата только я.
Я должна была все ему рассказать. Сразу расставить все точки над «i» и тогда, скорее всего, мы бы просто разошлись двумя одиночествами. Но, видит бог, он был так сильно мне нужен! И я смалодушничала, поддалась голосу сердца, который нашептывал, что рядом с этим человеком моя жизнь, которую я добровольно положила в гроб Рафаэля, сможет воскреснуть, как феникс из пепла.
Дима ждет меня около ворот. Я паркуюсь черте как, выскальзываю наружу и просто стою, пока он ходит взад-вперед, и его нервозность выдают сжатые в карманах кулаки.
Он реагирует на звук мотора, оглядывается и широким шагом идет ко мне. Ни о чем не спрашивает, просто обнимает ладонями за щеки и крепко прижимается губами к моим губам. А даже не могу наскрести сил, чтобы обнять его в ответ, и проклятые руки безвольно висят вдоль тела, словно веревочные.
— Я должен был сказать тебе, — безошибочно угадывает он причину моего уничтоженного настроения. — Прости, малышка, я должен был, но просто не знал, как это сделать. Надеялся подобрать удачный момент. Габриэль же только вчера прилетел? Где вы успели…?
— На кладбище, — перебиваю я.
Знаю, Дима будет расстроен, потому что в унисон советам моего психолога, утверждает, что эти свидания с мертвецом рушат результаты многодневной терапии.
Но видимо не в этот раз, поэтому что Дима просто прижимает мою голову к своему плечу и шепчет, перебирая пальцами растрепанные волосы:
— Хочешь, я пошлю его? Пусть катится в свою Америку.
Мой рот уже открывает для желанного «да!», но в голове мелькают картинки, от которых к горлу подкатывает сухая тошнота. Я точно знаю, что Габриэль все ему расскажет. Он только и ждет, когда я оступлюсь и дам повод разыграть «джокера».
Черта с два он это сделает.
Потому что я сама все расскажу Диме. Обязательно расскажу. Завтра. Или после завтра?
— Он же твой единственный племянник, — говорю я, сдерживая неуместную иронию. — Будет странно, если ты его прогонишь.
— Уверена? — с сомнением переспрашивает Дима.
Уверена в чем? Что Габриэль не будет меня доставать? Да, уверена, что будет, и нет, не уверена, что совершаю умный поступок, пытаясь переиграть палача на плахе.
— Мы больше не увидимся до самой церемонии, — озвучиваю то, во что сама же с трудом верю. — А один день я смогу его вытерпеть.
Дима отводит меня в дом, усаживает в кресло и ненадолго пропадает в кухне, чтобы вернуться оттуда со стаканом лимонада и нарезанными яблоками. Весело, чтоб подбодрить, ведет бровями, прекрасно зная, что я совершенно и полностью неравнодушна к простым красным яблокам с капелькой терпкости и кислинки. Могу съедать их мешками, как гусеница, и даже не замечаю, что обгрызаю все, до самого хвостика. Поэтому Дима предусмотрительно нарезает их дольками, убирает косточки и тугие пленки, которыми я однажды очень неосторожно подавилась. Так сильно, что пришлось ехать в больницу.