По возрасту он был ближе к Дафне, чем к Таннеру. Шон мог бы быть его братом, но судьба не настолько благосклонна. Или зятем — вот это было бы чистое счастье, способ исправить хотя бы одну ошибку Вселенной, но и над этим судьба тоже посмеялась бы. Дафне он бы не подошел, максимум на одну ночь. Накачанные «кубики» на теле баскетболиста… это бы ей понравилось. Но Шон никогда бы не сделал ей больно, и вот это стало бы для Дафны камнем преткновения.
— Тот, э-э… парень, которого мы сегодня потеряли, — начал Шон. — Он мог где-то познакомиться с твоей сестрой?
— Хотел бы я знать. Тогда мне было бы проще все это уложить в голове. Но по его словам было непохоже. Скорее он просто знал о ней.
— То, что он говорил… это же был не полный бред, да? Ты его понимал. Я видел это по твоему лицу.
Таннер кивнул.
— Часть его слов попала в яблочко.
— И как ты это объяснишь?
— Никак.
— Он говорил, что узнал о ней от тех, кто странствует по паутине. Это его слова, не мои. Он называл их «те, кто рожден бездной». Гинугангапом. Я-то не понял, что это значит, а вот ты, похоже, да.
— Он немного ошибся с произношением, но не сильно. Я понял, что он пытался сказать. «Гиннунгагап». Это такая штука, о которой ты скорее узнаешь, если рос под какой-нибудь фамилией типа «Густафсон». Она из скандинавской мифологии. Это бездна абсолютной пустоты, из которой появилось все сущее и куда ему суждено провалиться, когда Вселенной придет конец.
— И это прилетело ему в голову после сорока четырех часов на карнизе.
— Он мог об этом и раньше знать. Это же не засекреченная информация какая-нибудь.
— Да, но она очень своеобразная. Основную-то идею можно найти в куче мифологий. Как в первой главе «Бытия». «В начале…» Помнишь? «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною». То же самое, тебе не кажется? Гиннунгагап — это просто версия, которую придумал твой народ.
— Мой народ?
— Диаспора викингов. — Когда Таннер начал возражать, Шон утихомиривающе поднял палец. — Не бухти. Тебе повезло. У меня вот народа нет. Только бесформенная масса протестантов. Она больше похожа на фирму, лоббирующую майонез. — Он уставился на свои руки, плотно стиснутые вокруг незримого центра. — Все это — различные способы говорить об одном и том же, о том, что древние философы, должно быть, знали на интуитивном уровне. — Шон изобразил губами грохот взрыва и развел руки. — О Большом взрыве — что еще это может быть? А если твой народ предвидел, что все снова коллапсирует в одну точку, значит, они и о Большом сжатии представление имели. — Он хлопнул в ладоши. — А это очень круто для кучки агрессивных фермеров.
Затем Шон потратил некоторое время на рассуждения о том, кто победил бы в схватке между викингами и гуннами, и не смог увидеть иного исхода, кроме гарантированного взаимного уничтожения. Что вполне могло оказаться завуалированным предупреждением, чтобы Таннер не устраивал драку с этим парнем, если они его увидят. И не исключено, что он действительно нуждался в сдерживании, потому что, когда появился Аттила, Таннер возненавидел его с первого взгляда.
Аттила вылез из «Доджа-Чарджера», остановившегося на узком парковочном месте между его домом и соседним. Таннер поднял бинокль. Он узнал Аттилу по нескольким смазанным фото с одного из телефонов Дафны. Тот оказался чуть выше Шона, но гораздо шире в плечах и в целом мощнее. Длинные темные волосы его были распущены, на лице красовались зеркальные очки, а двигался Атилла как человек, считавший само собой разумевшимся, что все остальные будут убираться с его пути. Он открыл свою дверь и скрылся из виду.
— Ну как, все увидел, что хотел? — спросил Шон. — Или ты планировал нанести ему джентльменский визит?
— Раз уж мы все равно приехали, — сказал Таннер, — давай-ка зайдем и поздороваемся.
«Расскажи мне о нем, — попросила она. Взмолилась. — Расскажи мне о Броди».
Ну что же. Мы и в самом деле наконец-то пришли к этому.
Ведь прежде, чем исполнить ее просьбу, я сперва должна была открыться перед ней сама. Ты кое-что о себе не рассказывала, Бьянка? Забавно как, я тоже. Видишь ли, был когда-то такой сарай…
А еще ты чувствуешь себя самозванкой? Ух ты, и я тоже! Может, это как в старом афоризме про величие: некоторые из нас рождаются самозванцами, а другим самозванство даруется. Я никогда не могла убежать от ощущения, что я не та, кем должна была стать. Я могу его на время опередить, но в конце концов оно всегда меня догоняет.