Женя не любила мужчин с хвостиками, отвергая любые проявления женственности в представителях сильного пола, и в первую очередь, длинные волосы. Парень завел ее с пол-оборота, и между ними завязалась довольно ядовитая перепалка, в конце которой он, несколько обескураженный ее страстностью, спросил:
— Так вы что же, считаете, измени я прическу, и окружающие начнут воспринимать меня иначе?
— Да, — запальчиво отрезала Женя.
— И сам я буду ощущать себя совсем другим человеком?
— Именно так! — И в ответ на его саркастический смешок добавила: — Я элементарно докажу вам это: постригу, а вы скажете, кто был прав. Только честно. Если, конечно, не боитесь…
Он не испугался.
Эксперимент восторженно поддержали. Тут же неизвестно откуда появилось большое зеркало, ножницы, простыня и даже пульверизатор. Парня усадили на табуретку, и Женя приступила к работе. Ее ловкие руки легко порхали над его склоненной головой, жидкие пряди падали на пол, а хвостатый недоросль на глазах изумленной публики медленно, но верно превращался в импозантного молодого мужчину.
Женя чуть приподняла наполовину остриженную голову, и в зеркале встретилась с ним глазами. Именно в этот момент не знающая промаха стрела Амура и пронзила Женино не искушенное в любви сердце.
С вечеринки они ушли вместе.
2
Борис Мишуткин приехал в Москву из Иванова с направлением от родного строительного управления, куда вернулся после срочной службы в армии и где вот уже без малого тридцать лет трудился его отец — веселый пьяница Андрей Борисович Мишуткин. Мать Бориса, Катерина Михайловна, работала поваром в столовой, помаленьку приворовывала и из последних сил тянула непутевого мужа и троих детей (младшие — двойняшки Вовка и Петька — учились в пятом классе). Андрей Борисович жизнью семьи особо не интересовался, ограничиваясь в воспитательном процессе редким, но тщательным исследованием дневников своих отпрысков с последующей суровой разборкой.
Исчезновения с горизонта старшего сына Андрей Борисович вроде бы и не заметил, поскольку домой ежевечерне прибывал в стабильно сумеречном состоянии: двое пацанов, трое — не велика разница. Катерина же Михайловна по Борьке тосковала, хотя близка с ним, в отличие от двойняшек, никогда не была: словно из другого теста парень — сдержанный, отстраненный какой-то, будто чурается, стыдится родства. Вот уехал в Москву учиться и словно вычеркнул их из жизни — ни письма, ни открыточки — отрезанный ломоть.
Борис же, как и родной папаша, семейными узами особо не тяготился, озабоченный собственной судьбой. Цель, выбранная им, была вполне конкретной — после окончания вуза остаться в Москве, найти высокооплачиваемую работу и забыть нищенское существование в отчем доме как кошмарный сон.
Познакомившись с Женей и поняв, какая золотая рыбка попалась ему на крючок, Борис поразился, сколь простым и приятным оказался путь к достижению его цели: жениться на красивой и богатой москвичке, к тому же по уши в него влюбленной. Да он и сам не остался равнодушным. Все его прежние подружки меркли перед Женей, казавшейся ему существом из другого, высшего мира, о существовании которого он знал из кинофильмов и книг, кои — надо отдать ему должное — поглощал без разбора в огромном количестве.
В семье выбор Жени восторга не вызвал, но, уважая ее чувства, никто ей не сказал ни слова. Сыграли шумную, веселую свадьбу, прямо с которой сладкая парочка укатила на медовый месяц в Крым, а вернулась уже в новую двухкомнатную кооперативную квартиру в Крылатском и зажила беззаботной молодой семьей, опекаемой и оберегаемой многочисленной родней. Родственников Бориса будто и в природе не существовало. Скорей всего, и адреса своего нового он им не сообщил.
Перестройка набирала обороты. Жизнь стремительно менялась, открывая невиданные доселе возможности.
Родители Жени основали свою фирму под названием «Новый дом», где далеко не последнее место занял Борис. Строительный бум нарастал, дела шли хорошо, и фирма процветала, в отличие от Жениного ПНИИИСа.
И Женя неожиданно для всех решила продолжить образование и поступила… на курсы парикмахеров.
В ответ на недоумение и заманчивые предложения влиться в руководящее звено (или — ради Бога! — любое другое) семейной фирмы, Женя проявила завидную стойкость и осталась верна своему истинному, как она считала, призванию.