Каждая последующая запись была эротичнее предыдущей, и только в последних появились намеки на то, что некоторые действия партнера напугали Брайану и, возможно, причинили ей боль. На этом месте записи внезапно обрывались.
Мэри Фрэнсис была в смятении. Она все еще пыталась осознать смысл прочитанного, когда вдруг ясно различила в тишине осторожные шаги. На секунду замерла, прислушиваясь, и нырнула под стол, но тут же вспомнила про компьютер – включенный монитор ярко светился в темноте. Она нащупала на стене розетку И, молясь, чтобы компьютер был включен именно в нее, выдернула вилку.
Шаги раздавались этажом выше, поняла Мэри Фрэнсис. Насколько ей было известно, кроме Трейси, постоянной прислуги в доме нет. Значит, либо домоправительница не спит, либо сам Кальдерон вернулся раньше намеченного. Спрятавшись под его рабочим столом, девушка попыталась осмыслить то, что узнала. Если в смерти Брайаны повинен именно Кальдерон, то, естественно, он не хочет, чтобы полиция ознакомилась с дневником ее сестры, потому и стер все компрометирующие его страницы, а то, что Мэри Фрэнсис сейчас прочитала, оставил себе на память.
Мэри Фрэнсис понимала, что необходимо как можно быстрее выбраться из кабинета, пока ее не обнаружили, ибо вразумительно объяснить свое присутствие здесь она не сможет. Сейчас это главное, а дальше-дальше она будет искать камеру пыток Уэбба Кальдерона. Она должна найти ее обязательно.
Глава 9
Мэри Фрэнсис проснулась на рассвете с четким ощущением, что в комнате она не одна. Спала она отвратительно, даже во сне не переставая думать о том, что узнала. То, что она чувствовала сейчас, не было сном, разве что ночным кошмаром. Или она опять попала в виртуальную реальность? Только теперь тот, кто был тенью, стоит на балконе спиной к восходящему солнцу и смотрит на нее сквозь открытую дверь.
Сердце Мэри Фрэнсис замерло, почуяв врага. Притворяться спящей было поздно. В монастыре она приучила себя спать на спине на жесткой доске, без подушки. Это был один из способов обуздать плоть и освободить дух. Она и сейчас лежала так же, неподвижно, будто мертвая, но он, наверное заметил, что она открыла глаза.
Она нутром почуяла недоброе. Все ее тело напряглось так, что даже кожа на голове заныла. Это было предчувствие беды, но не страх. Она не боялась его, во всяком случае, так как могла бы бояться другая на ее месте. В монастыре Мэри Фрэнсис обучали умению вести себя в непредвиденных ситуациях и подавляя страх смерти, читая о страшных муках тех, кто пострадал за веру.
Единственное, чего она не знала и знать не могла было то, что для Уэбба Кальдерона смерть и разрушение естественны, как дыхание. Он вырос среди террористов для которых случайная гибель ни в чем не повинных людей была делом обыденным. Смерть может быть избавлением – эту истину он понял много лет назад. Есть многое страшнее смерти.
Натянув простыню до самого подбородка, Мэри Фрэнсис села. На ней была одна из ночных рубашек, которые положили в чемодан в агентстве, – с глубоки вырезом, из нежнейшего белого шелка, словно морская пена, спадавшая к ее ногам, когда она стояла. По сравнению с другими эта рубашка была вполне скромной, но количество затраченной материи ничуть не помешало ей быть почти прозрачной.
Плен глаз. Она все еще не смотрела на него. Посмотреть означало бы приковать к себе внимание, это не безопасно. Глаза – зеркало души, он мог про никнуть в душу и сломить ее дух. Животные хорошо знают это и потому избегают взгляда в упор, понимая что он несет смертельную опасность. Но все же придется рискнуть. Хотя бы для того, чтобы убедиться в верности ощущений.
Взглянуть и тотчас отвести глаза, больше ничего: Однако когда Мэри Фрэнсис подняла на него глаза, отвести их было уже невозможно. Выражение лица Кальдерона было еще более неприветливым, чем в тот раз, когда Мэри Фрэнсис видела его по телевизору. Ледяной взгляд глаз, смотревших сквозь нее, бросил Мэри Фрэнсис в озноб.
Она поняла, что слова, которыми пыталась описать его в ту ночь, не соответствовали действительности. Он был красив какой-то бездушной, жестокой красотой.
Большой чувственный рот странно выделялся на правильном лице. Кальдерон был высок настолько, что, скалой нависал над сидящей в постели девушкой. В тоже время он заставлял вспомнить об опасности, которую таит в себе айсберг, большая часть которого скрыта от глаз. Приближаться к нему – опасно, но как преодолеть притяжение? Даже Брайана, целью жизни которой было мучить мужчин, отдалась в его власть. Разве не о нем она пишет в своем дневнике?
Мэри Фрэнсис ожидала, что он заговорит, однако этого не случилось. Он молча вошел в комнату и подошел к огромному резному шкафу, стоявшему у дальней стены. Шкаф ломился от разнообразной электронной аппаратуры. Здесь были телевизор с большим экраном, видеомагнитофон, стереосистема с проигрывателем для компакт-дисков.
Он молча взял пульт дистанционного управления и включил видеомагнитофон. На экране появилась чья – то тень. Мэри Фрэнсис вновь почудилось, что она перенеслась в виртуальную реальность, Она молча наблюдала, как тень скользнула вдоль стены.
Потом раздался сильный треск, и план изменился. Свет падал откуда-то сверху, и изображение стало резче, на экране был офис Кальдерона. И женщина роющаяся в его бумагах, подобно воришке. Не кто иной как Мэри Фрэнсис собственной персоной. Он записал на пленку все ее ночные похождения.
Мэри Фрэнсис уже не смотрела на Экран. Итак, она попалась! Сквозь открытую настежь дверь балкона доносились крики чаек и шум бьющихся о скалы волн.
Раньше она почти не замечала эти звуки, зато тепе они громом гремели у нее в голове. В воздухе пах морем и страхом., Мэри Фрэнсис не смотрела на Кальдерона, но каждой клеточкой ощущала его присутствие. Он все еще прокручивал запись. Но вот раздался легкий щелчок пленка остановилась, экран погас, и Кальдерон повернулся к ней.
Мэри Фрэнсис подняла глаза и увидела, что он снимает ремень.
Мгновенный испуг сменился пониманием. 0н еще не подошел к ней, а она уже вытянула руки вперед прижав запястья друг к другу. Наверно, это сидело у нее в подсознании, было результатом многолетних размышлений, созерцания и вынужденного молчания. Ей учили, что покорность сильнее гонений, что в униженности – святость.
– Расскажи мне, каким это грехом ты запятнала, себя – сказал он, подходя к ней.
Она не умела лгать. Подобно Эмерсону, она считала, что с ложыо умирает частица души. Однако то что считалось добродетелью в монастыре, может стоить ей жизни в мире Уэбба Кальдерона, поняла Мэри Фрэнсис:
– Я не хотела умирать, не познав, что значит быть с мужчиной, – призналась она. Это была лишь часть истины, но остальное она расскажет, только если он спросит.
Молчание накалялось. Кальдерон пристально разглядывал ее. Через мгновение он подошел к изножью и сдернул с нее простыню. На обнаженной лодыжке ярко краснели вишни.
– Значит, ты решила продать свое тело? – спросил он.
Губы его сложились в презрительную усмешку, что было весьма странно, если вспомнить все, что он сделал с ее сестрой. Но Мэри Фрэнсис заметила и другое – признаки прошлого промелькнули в его глазах. «Воспоминания, – подумала она. – трагедии».
– Можно сказать, да. – Лгать она не умела, но и дать ему то, что он просит, тоже не могла. Каким-то внутренним чутьем она поняла: он ждет, что она окажется чистой и непорочной, каким ему не быть уже никогда.
– Попробуй убедить меня, что я не должен тебя убивать.
– Как это сделать?
Он перешел на шепот. Ему не нравилось то, что он говорил. Не нравилась она.
– Ты – шлюха докажи это.
Этого Мэри Фрэнсис сделать не могла, даже ценой собственной жизни. Она знала это, и он тоже. Она – не Брайана. Но и не та напуганная девочка, которая когда-то страстно мечтала испытать плотские радости и молила О них Господа. Теперь ей представилась возможность выбора и было из чего выбирать, ей стали доступны любые удовольствия, но именно поэтом Мэри Фрэнсис хотелось большего, чем просто познать мужчину. Она хотела любви. Она хотела, чтобы страсть огнем бушевала у нее в душе, чего никогда не дала бы религия. Ей не нужен холодный, механический секс. Он уничтожит ее.