Георгий Авелидзе на шум разговора высунулся из ближайшего кабинета, увидел Ганзлия и Кота, генерала и комиссара, но прятаться не стал, напротив — смело и весело пошел на сближение.
— О-о, что я вижу? Какой высокий гость! — пророкотал разбитной грузин. — Почти до потолка!..
— Ты балаган здесь не устраивай!.. — хмуро говорил еще генерал, но видно было, что трудно ему удерживаться на прежнем градусе недовольства, он уже размягчился душой, и этим не преминул воспользоваться Кот.
— Генерал, — полушепотом говорил этот хитрец, — мы как раз собирались ужинать!.. Окажите нам честь… Тащи все сюда, — быстро говорил он Георгию и толкнул ногой дверь в кабинет.
Неглин, Кузьма и еще офицер, сидевший в кабинете, встали навытяжку. Кот щелкнул пальцами, и офицер беззвучно и почтительно выскочил из кабинета. Ганзлий едва взглянул на Кузьму, он, должно быть, хорошо знал Задаева, тогда как Неглина разглядывать стал отчего-то пристально.
— Наш стажер, — пояснил Кот. Жирный гуталиновый блеск его голоса поначалу раздражал генерала, но он же его убаюкивал, он же его утихомиривал.
— Ну и как? — спросил Ганзлий.
— Отлично, — заверил комиссар.
— Подает надежды?
— Еще какие!..
— Фамилия?
— Неглин, — ответил Кот.
— Неглин, — с удовольствием повторил Ганзлий. — Как красиво!..
— Да, — сказал Кот.
Появился Георгий, он принес бутылки с коньяком и свертки и стал все раскладывать на столе Неглина.
— А я вас помню, юноша, — с мятной гримасой говорил Ганзлий, продолжавший взглядом своим Неглина мучить. — Я подписывал приказ о вашем зачислении. А вы меня помните?
— Так точно, — отвечал красный, смущенный Неглин.
— Значит, справляется? — спросил еще раз Ганзлий у комиссара.
— Сегодня был легко ранен во время выполнения боевого задания, — отвечал вместо комиссара врач.
— Ранен? — заверещал Ганзлий. — Куда?
— Чуть-чуть бы повыше, и не быть ему больше мужчиной, — снова говорил Георгий Авелидзе.
— По нынешним временам — царапина, — сказал Кот.
Генерал тяжело плюхнулся на стул перед Неглиным. Он ощупывал взглядом молодого человека; вот, наконец, отыскал место ранения и, помаргивая своими мутными глазками, удивленно разглядывал ляжку Неглина.
— Да вы садитесь, юноша, садитесь, — говорил еще генерал и потянул Неглина за рукав, приглашая сесть напротив. Неглин помедлил, но опустился на стул поблизости. — Ну и как идет служба? — спросил еще генерал. — Тяжело?
Неглин хотел было снова вскочить, чтобы ответить, но генерал его удержал в сидячем положении.
Авелидзе меж тем разложил на столе закуску, откупорил бутылки, расставил стаканы.
— Генерал, господа, — говорил грузин, — прошу к столу.
— А ты свободен, — ткнул Кот пальцем в Кузьму. — Ты сегодня провинился. Еще один такой случай… — сказал еще Кот, но не закончил.
Задаев ухмыльнулся, посмотрел на Неглина, и, быть может, предостерегающей была его ухмылка. Ни слова не говоря, он из кабинета вышел, дверь за собою прикрыл осторожно. Ганзлий глаз не сводил со стажера. Генерал еще раз спросил у того фамилию, и Неглин теперь сам ответил Ганзлию.
Офицеры и врач пересели к столу; Неглин хотел было сказать, что он, наверное, мешает и ему лучше удалиться, но Кот его не отпустил. Быть может, цель была какая-то у комиссара, а может, и не было никакой цели, и все само собою образовалось, всего лишь по внезапному настроению старших, и вот уж сидят они все за столом: генерал, комиссар, врач, а среди них и он, Неглин.
Грузин разливал коньяк.
— Скажи-ка что-нибудь, — велел комиссар Георгию.
— Однажды, — начал тот, — на моей далекой родине, там, где высокие горы и ослепительные снега, там, где знойные зеленые долины и быстрые шумные реки… однажды там солнце… взошло не с той стороны. Люди не знали, что им и подумать. Самые светлые головы не знали, что им сказать. Обратились к старейшинам, но и они не знают в чем дело. Доложили президенту. И тот тоже не знает. Хотя президент знает все. Тот созвал своих советников, своих помощников. Но и те не могли ничего посоветовать. Но лишь одно поняли люди: если уж солнце всходит не с той стороны, значит в стране не хватает мудрого руководства. Так выпьем же за начальника Главного Управления генерала Ганзлия.
Офицеры засмеялись, и комиссар, и генерал, и Неглин, и все выпили.
— Ну, удружил, удружил!.. — прогудел Ганзлий, прижимаясь ногою своей к бедру Неглина.
— У нас-то ведь солнце всходит где положено, — объяснил Авелидзе.
— И в сердце льстец всегда отыщет уголок, — прокомментировал Кот, довольно блеснув очками.
— Почему льстец? Почему льстец, Борис? — обиделся грузин.
— Ладно, ладно, льстец!..
За окном была ночь, и с первой порцией коньяка дружелюбной осою она вошла в воспаленный и неуверенный мозг Неглина.
Стажер старался поймать взгляд комиссара, он хотел сообразить, как ему лучше действовать. Если бы во взгляде комиссара он прочитал: «уходи», он извинился бы и вышел немедленно, но Неглин не мог поймать взгляд комиссара, а когда глаза их все же встречались, молодой человек не мог прочитать в них ничего, кроме ехидства и довольства.
Георгий разлил еще коньяк по стаканам.
— Однажды… — начал он.
— Ну, за меня, короче, — перебил того Кот.
Все засмеялись и выпили снова. Неглин захмелел и потянулся к еде; он думал, что если съест сейчас что-то, так непременно протрезвеет или хотя бы не будет больше пьянеть. Если это испытание ему, так он обязательно выдержит, сказал себе Неглин. Меж тем старшие товарищи его лишь отпили понемногу, и отставили стаканы, пригубили, словом. А Неглин этого не заметил, пожалуй. Еще только один Ганзлий выпил почти наравне с Неглиным.
— Ешь, ешь, — одобрил его генерал и обнял молодого человека за шею. — Дома-то как?
— У него две сестры, и еще отец парализованный лежит, — ответил Георгий, знавший домашние обстоятельства Неглина.
Кот вздохнул. У всех свои обстоятельства, мол; да и кому сейчас хорошо, слышалось в его вздохе.
— Да ты ремень-то распусти, распусти, — сказал Неглину генерал. — Что ты сидишь перед нами зажатый?
Генерал сам распустил портупею стажера.
— Да нет, я ничего, — пробормотал стажер.
— А смущается-то, смущается! — хохотнул грузин.
— Нет, Неглин не трус, — говорил комиссар, снова блеснув очками.
— Как девушка!..
— А никто и не говорит, что трус, — похвалил молодого человека генерал. — Налейте ему еще, я хочу с ним выпить.
— Он не девушка, он мужчина.
— Никто и не спорит.
На сей раз сам комиссар налил Неглину коньяк и даже подал стакан.
— Я для тебя сейчас не генерал, парень, а просто твой друг, — говорил Ганзлий. — Здесь все — твои друзья.
— Натурально, — сказал Авелидзе. — Неглин знает.
Комиссар головою кивнул. Генерал повис, буквально, на шее Неглина, ударил своим стаканом по стакану Неглина, подождал, покуда тот выпьет, отпил сам из стакана и вдруг поцеловал стажера в щеку.
Неглин засмеялся, сам не знал отчего — засмеялся; Кот криво усмехнулся, Авелидзе смотрел на стажера с жадностью.
— Так и куются молодые офицерские кадры, — сказал Ганзлий.
— На благо несчастного отечества, — сказал Кот.
— Почему это?.. — спросил Ганзлий, но не стал договаривать, впрочем.
— Неглин, так ты понял, что здесь только твои друзья? — спросил Георгий.
Тот хотел ответить, но уже не мог, хотя мыслил он еще точно, как ему показалось, ну или хотя бы приблизительно, но на меньшее он не был согласен. Чтобы он, Неглин, не мыслил?.. Это невозможно!..
— А он наш? — спросил Ганзлий.
— Будет наш, — сказал Кот.
— Когда? — спросил генерал.
— По первому вашему приказанию, — корректно отвечал комиссар.
— А по приказанию не надо. Надо по влечению и убеждению, — с нетрезвою рассудительностью возразил Ганзлий.
— Аппетит приходит во время еды, — сказал Авелидзе.
— Неглин, пей еще, — сказал Кот и помахал рукой у него перед лицом.