- Я, Николай Иванович...
Начала и осеклась. Глянув на директора, поняла, что он ее насквозь видит. Он сам помог ей, подсказав:
- Однако ты от нас уйти задумала...
Зоя только головой кивнула. Николай Иванович пристально посмотрел на нее, как будто первый раз видел.
- В столовую или на строительство?
- На строительство, Николай Иванович... Там целая бригада девчат штукатурами работает. Я к ним, мне с ними весело будет.
Не случайно бросил Николай Иванович вопрос:
"В столовую или на строительство?" Если Зоя собралась в столовую перейти, с ней еще поспорить можно, ну, а если строительство потянуло, ничего не скажешь, ничего не поделаешь: не с первым таким случаем встречается старый директор ресторана.
Молчит Николай Иванович, и Зоя не знает, что оказать.
- Я, Николай Иванович, понимаю, что нехорошо с вами поступаю... Пришла я к вам первый раз ворсе несчастная... Совсем одна осталась, без помощи, а вы меня поддержали, сразу две сотни пирожков и спецовку доверили... Только не могу я больше за стеклом... Считаю конфеты, а душу воротит...
До слез жаль Зое Бурана, Николая Ивановича, даже противного киоска, и того жаль, но что поделаешь, если впереди новое и - Зоя чувствует это - настоящее счастье замаячило?
И это понятно Николаю Ивановичу. Он говорит:
- Да ты успокойся! Пришла ты ко мне по-хорошему, и я хочу с тобой по-хорошему потолковать... Толковать я могу с тобой двояко. Как директор ресторана обязан я уговаривать тебя на работе остаться, потому что от этого для моего дела польза. Однако я не только директор, но еще и коммунист. И, как коммунист, совсем Другое сказать должен... Ты зачем в Сибирь ехала?
- На геологическую /точку. Нас на металлургический комбинат послали... Я вам рассказывала, как в Буран попала.
- Значит, ехала ты на строительство комбината, на большую работу. Правительство везло тебя сюда не пирожками торговать, но дело делать. Однако и получается сейчас, что, уходя в мостоотряд, ты свою линию выправляешь... Как директор ресторана я могу молчать, а как коммунист должен тебе сказать, что твое решение правильное.
Вот тебе и Николай Иванович! Попробуй влезь в сибирскую душу, ну и хитрый народ! У Зои точно груз С плеч свалился, даже весело стало.
Николай Иванович слегка нахмурился.
- Улыбаться, однако, погоди, я еще не все сказал... Приехала ты в Сибирь, а Сибирь - не простая страна. Она и любит и сердится по-настоящему. Для кого роднее матери становится, для кого страшнее врага... Всякие виды Сибирь видывала и не словам верит, а делам. Ты к ней присматриваешься, она - к тебе... Зорко к тебе присматривается, потому что ей хорошие люди вот как нужны! Золото, железо, уголь, дорогие меха, леса - всего у нее вволю. Про нее давно говорили - "страна будущего", а теперь, когда коммунизм виден, ее значение вполне определилось: быть ей главной базой коммунистического строительства! Не руда, не уголь закопаны, счастье человеческое здесь лежит, своего хозяина ждет...
Вот уж чего никогда не ждала Зоя: смахнул директор ресторана с глаза слезинку. Лицо и слова спокойные, а глаза мокрые.
Николай Иванович сам своих слез не замечает, продолжает:
- Не стал бы я с тобой этак говорить, да, однако, из тебя, девушка, добрая сибирячка получиться может: горячая ты и работящая. Горячая даже через меру. Отчего иной раз не погорячиться, но обижать никого не следует...
Вот куда повернул Николай Иванович! У Зои оправдание известное:
- Если меня не обижают, то и я...
- А чем тебя покупатель обидел, что ты ему вместо ливера мясо сунула?.. Ты что думаешь, при коммунизме люди с неполным ассортиментом мириться будут? Был в Буране образцовый ресторан и при коммунизме будет!
- И пирожки будут? - заинтересовалась Зоя.
- Будут! - уверенно ответил Николай Иванович. - Для всех проезжающих бесплатно полный ассортимент. И все самого высшего качества. И полная вежливость обслуживания.
- И сейчас у нас неплохо, Николай Иванович. Разве в пирожки тогда еще больше фаршу класть придется.
Совсем вплотную подошли к коммунизму Николай Иванович и Зоя, но вовремя опомнились, что раньше мост, железную дорогу и комбинат выстроить надо, В самом конце разговора Николай Иванович снова как директор ресторана заговорил:
- Однако, если тебе в отряде чего-нибудь не понравится, обратно возвращайся - работа найдется.
Через два дня Василий Теркин перебрался на новоселье и обосновался в общежитии штукатуров, в комнате № 6 на полочке над кроватью.
В иные часы не допускаются в девичье общежитие мужчины ни старьте, ни молодые, ни гражданские, ни военные, но ему, гипсовому, исключение. И то сказать - не сам зашел, хозяйка ему место определила. Он и рад. Делает вид, что играет на гармонии, а сам вниз поглядывает и с лукавой улыбкой мотает на ус секреты девичьих разговоров.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Иван Ильич ведет семейный разговор. В Красносибирске хороший день.
1.
Автор не скроет от читателя: получив нежданно-негаданно командировку в Сибирь, Иван Ильич был озадачен, пожалуй, даже испуган. Если он не отказался от нес тут же на совещании, то только из-за гордости. Лишь ночью, лежа на кровати в гостинице "Тавров", сумел он привести в порядок обуревавшие его мысли. В своем выступлении он не раскаивался, и то, что для посылки в столь ответственную командировку была выдвинута не чья-нибудь, а его, Ивана Ильича, кандидатура, представлялось ему (если откинуть ложную скромность!) весьма естественным: для такого дела требовался товарищ опытный и, само собой разумеется, проницательный. Перебирая по очереди всех участников совещания, Иван Ильич должен был признать, что выбор сделан не так уж плохо.
Но успокоить самого себя было четвертью дела: по приезде в Чернобылье предстоял ему трудный семейный разговор. Иван Ильич был вдов, но с ним жила взрослая дочь, особа небольшого роста, с большим характером. Только что закончив физико-математический факультет Тавровского университета, она посвящала себя педагогической деятельности и поэтому смотрела на все в высшей степени серьезно. Ивану Ильичу совсем не хотелось, чтобы она заподозрила его в легкомыслии.
Разговор возник сразу же по приезде. Хорошо подготовившись, Иван Ильич начал его осторожно. Умолчав о собственном выступлении, он обстоятельно обрисовал общий ход совещания и только потом, как бы ненароком, добавил: