Я наполнила тарелку запечённой сёмгой, рисом и овощами и стала оглядываться по сторонам, ища свободный столик, пока ждала Хамида. Когда он закончил накладывать себе еду, не забыв о стейке, который мог бы накормить семью из четырёх человек, мы сели в конце самого длинного стола.
— Тебе надо больше есть, — проворчал он, нарезая свой стейк.
— Именно поэтому было придумано второе блюдо, — парировала я.
Это была только первая порция. Я уже положила глаз на свиные рёбрышки. А закончу я, вероятней всего, шоколадным слоёным пирогом на десерт.
Первую половину ужина мы почти не разговаривали, и на удивление, молчание не оказалось неловким. Я видела любопытные взгляды, посылаемые в нашу сторону, но посчитала, что если он мог их игнорировать, смогу и я. Люди в любом случае, так или иначе, будут пялиться на него. Его сложно было не заметить в толпе.
— Как так вышло, что ты стал работать на Совет? — спросила я, уже приступив к десерту.
Меня интересовал этот вопрос с момента нашей первой встречи в Лос-Анджелесе. Когда я впервые встретила его три года назад, он работал со своим братом как с партнёром и, судя по тому, что я слышала, они были очень близки.
Хамид, казалось, был удивлён моим вопросом, и на мгновение я подумала, что он не собирался отвечать.
— Совет много раз пытался завербовать меня, но я был решительно настроен работать с братом, Аммоном. Два года назад мы были на задании в Южной Африке, и Аммон встретил свою пару. Она — англичанка, и сейчас они живут в крепости Хаддан. Когда Совет снова выдвинул своё предложение, я решил поработать на них несколько лет.
Я слизала шоколадную глазурь с вилки.
— Ты, наверное, скучаешь по работе с братом.
— Да, — признался он. — Но они с Алисией очень счастливы, а для меня это самое важное.
— Ты часто с ними видишься? — спросила я, меня очень интересовала его семейная жизнь.
Я твердила себе, что просто старалась поддержать беседу, раз уж мы застряли вместе, но кого я обманывала? Хамид всегда был для меня загадкой, и я не могла устоять перед возможностью узнать о нём чуть больше.
Он вытер рот салфеткой.
— Последние два года моя работа на Совет занимает всё моё время. Как только наша... проверка подойдёт к концу, я планирую навестить их.
Я услышала его мимолетную паузу и задалась вопросом, не собирался ли он сказать "как только наша связь будет разорвана". Мысль о том, что я никогда больше не увижу его, наполнила меня быстротечным чувством неправильности. Я неловко заёрзала на стуле. Это просто связь.
— А ты? — спросил он.
— Что я?
— Ты часто видишь свою семью?
— У меня нет семьи, — ответила я. На его вопрошающий взгляд, я добавила: — Я сирота.
Он откинулся на спинку стула, нахмурившись.
— И тебе не проводили тест ДНК, чтобы выяснить кто твой родитель?
— Проводили, но я не захотела встречаться с ним.
У нас была центральная база ДНК, которая содержала записи по всем Мохири, живущим со времён начала тестирования тридцать лет назад. С тех пор в базу вносились ДНК всех новорождённых, вместе с ДНК сирот, когда их обнаруживали. База была создана скорее для идентификации убитого воина, если в этом была необходимость, но она также использовалась для выяснения из каких семей-Мохири были родом сироты.
У меня взяли анализ через неделю после моего обнаружения, но я решила не встречаться со своим отцом. Я знала его имя, и что он из Австрии, и в период, когда он посещал США, он встретил мою мать. Я также знала, что он никогда не узнавал как у неё дела, чтобы понять, что их мимолётная интрижка привела к появлению ребёнка. Если бы он хотя бы раз поинтересовался, я бы не провела первые десять лет своей жизни в страже и одиночестве.
Хамид задумчиво всматривался в меня.
— Что за люди растили тебя до того, как тебя нашли?
Я пожала плечами.
— Я так и не сблизилась с ними.
Его взгляд потемнел.
— Они пренебрегали тобой?
— Конечно же, нет, — я была потрясена его вопросом. Детей-Мохири охраняли и лелеяли, и к сиротам относились с такой же заботой. — Они были хорошими людьми, и дело не в отсутствии стараний с их стороны. Но после десяти лет будучи брошенной и постоянно притеснённой взрослыми, я уже была не особо доверчивой, когда меня привезли сюда.
Не знаю, зачем я рассказывала ему всё это. Я редко с кем говорила об этом периоде моей жизни. Я даже думать о нём не хотела.
Он удивился.
— Ты прожила среди людей до десяти лет?