— О чем ты говорила с Тедди? — спросил я.
— Когда? — Хотя вопрос Лили был вполне уместен, мне показалось, что она пытается увильнуть.
— Когда провожала его к машине.
Лили погрустнела.
— О тебе, — сказала она. — Тедди переживает за тебя.
— Не стоит, — буркнул я, не вполне понимая, что именно хочу сказать. На самом деле две мысли причудливо перемешались: «Нет причин переживать за меня» и «Не стоит ему нервы тратить».
— Он считает, ты губишь свою карьеру, отказываясь принимать всерьез эту историю с чистками. Он говорит, даже лучшие друзья готовы уже тебя удушить.
— Ты считаешь, я должен принять эти слухи всерьез?
Она отпила бренди, присмотрелась к мутной жидкости на дне.
— Помнишь Глэдис Кокс?
— Никогда о такой не слышал.
— Ты с ней общался как минимум десять раз.
— А, ты про эту Глэдис Фокс.
— Она работает в администрации ректора. И говорит, на этот раз правительство шутить не станет. Предстоят серьезные сокращения бюджета на высшее образование.
Я промолчал, но Лили спросила:
— Что означает этот твой взгляд?
Разумеется, я не мог ответить на этот вопрос, и не только потому, что нелогично просить мужчину объяснить выражение его лица, которое он сам не видит, — затруднился я выразить странный восторг, который ощутил при мысли, что слух может все-таки оказаться правдой. Мне припомнилось и то возбуждение, которое я подметил на лице Тедди, когда он затронул тему в своей «хонде». Неужто мы, двое мужчин средних лет, так изголодались хоть по чему-то новому?
— Значит, тебя не просили составить список?
— Глупости не спрашивай.
— Обещай, что не станешь его составлять.
— Тебе нужно мое слово?
Она обдумала вопрос. Обдумывала слишком долго, на мой вкус, но когда заговорила, голос ее звучал искренне.
— Нет. Да и Тедди не верит, чтобы ты взялся за список.
— Так он просто хотел узнать, думаешь ли ты, что я на это способен?
Настала ее очередь игнорировать мой вопрос.
— Билли в порядке?
Вроде бы тема сменилась, но в воздухе между нами висела подразумеваемая Лили — а возможно, и мной — взаимосвязь: от одного травмированного знакомого коллеги мы перешли к другому.
— Билли в порядке не бывает, — сказал я. — Наверное, сегодня ему не хуже обычного. Нервничает. Для него потерять работу — катастрофа.
— А для кого иначе?
Мне предложили глотнуть еще бренди, и я не стал отказываться. Вкус уже не такой горький, так что я отважился произнести:
— Джули что-то расстроена.
— Я знаю, — кивнула жена.
— Знаешь?
Она пожала плечами:
— Ты же не забыл, как туго нам приходилось, когда мы все время были на грани банкротства?
По правде говоря, забыл. То есть про бедность нашу помню, а вот чтобы так туго приходилось…
— Она очень жестко обращается с Расселом.
— Знаю. Мы тоже друг друга не щадили.
— Когда это?
Лили не сразу ответила.
— Для меня это было ужасно, денег ни на что не хватало. Ты воспринимал это спокойнее. Расстроился только однажды, когда пришлось просить взаймы у твоего отца.
— Когда это было? — повторил я. Неприятное воспоминание шелохнулось, но привязать его к дате не получалось.
— Когда мы переезжали сюда. Аванс за книгу запаздывал. Мы боялись, что не сможем расплатиться с транспортной компанией. Твой отец перевел нам полторы тысячи, чтобы мы смогли вывезти вещи.
Вроде я начал припоминать:
— Но аванс пришел как раз перед нашим отъездом из Индианы. Мы вернули ему чек, не обналичивая.
— И задели его чувства.
— Чьи чувства? — спросил я, Лили не ответила, и я продолжил: — С какой стати это должно было задеть его чувства?
— Ты ясно дал ему понять, что не обратился бы к нему, если бы не был в безвыходном положении.
— Но мы были в безвыходном положении.
— И после этого ты отправил ему чек экспресс-почтой, как будто не мог допустить, чтобы этот клочок бумаги провел ночь в твоем доме. Или как будто, вернув его так быстро, ты мог стереть сам факт, что отец послал тебе деньги.
— Не думаю, чтобы он так это истолковал, — возразил я.
И в самом деле, я так не думал. Но странная вещь: чаще всего мы ссоримся из-за наших отцов. Я упорно предпочитаю отца Лили, она — моего. Вот основной источник неутихающего спора.
— Он слишком поглощен собой, чтобы тратить свои чувства на других. Не веришь мне, спроси мою мать.