Мне казалось, я смогу уйти потихоньку, но за спиной у меня отворилась дверь и послышались шаги.
— Это оскорбление, — прошипел Финни мне вслед.
Я обернулся к нему. Как всегда весной, восхитительный вид — белый костюм, розовый галстук, белые туфли.
— Финни! — сказал я. — Que pasa?[7]
Его загар сделался гуще от прилива крови.
— И это тоже, — возмутился он — в общем-то, справедливо.
В прошлом году Финни, некогда закончивший аспирантуру в Пенне, но так и не написавший диссертацию, сделался гордым обладателем степени доктора наук Американского университета Сонора — учреждения, функционирующего, как мы установили, исключительно в форме дипломов на фирменных бланках и почтового ящика в Дель-Рио, штат Техас. Когда-то там, если не ошибаюсь, обитал Вулфман Джек.
По чести, не следовало дразнить Финни. Знаю-знаю. Вчера я так же изводил Грэйси на собрании комиссии по кадрам, и закончилось это увечьем носа, который сейчас свербит, как больная совесть.
— Я знаю, ты не уважаешь ни меня, ни других коллег, — шипел Финни. — Но я не позволю высмеивать меня в присутствии студентов.
Я поднял руки в знак капитуляции:
— Финни…
— Держись подальше от моей аудитории, или я подам жалобу. Если понадобится, получу судебный ордер.
— Я веду занятия в той же аудитории, — сказал я (чистая правда). — Вряд ли суд может запретить мне вход в помещение, где я преподаю.
На миг он задумался.
— В те часы, когда я там, — уточнил он совершенно серьезно.
— А! Разумеется! Если так — ладно, — согласился я, как бы в восторге от того, что недоразумение разрешилось. — Только один вопрос.
Он остановился у двери аудитории, пальцами сжимал ручку двери.
— Что еще?
— Как тебе удалось замыть кровь?
— Костюм, который ты имеешь в виду, находится по твоей милости в химчистке.
По моей милости?
— У тебя два одинаковых белых льняных костюма?
— Это запрещено законом?
— Разве что законом природы.
— Будет лишь справедливо предупредить тебя, что часть вечера я провел в телефонных переговорах. Среди коллег складывается достаточно единодушное мнение, что нынешний заведующий кафедрой нас не устраивает.
Я не сдержал смешок.
— Напомни мне хоть один случай за последние двадцать лет, когда такое мнение не складывалось бы.
Рейчел, секретаря нашей кафедры, я застал перед компьютером. Как и Финни, она приходит на работу нарядной. В отличие от него, она не пользуется духами. Рейчел — одна из полудюжины университетских сотрудниц, в которых я мог бы влюбиться, если бы не следил за собой. По большей части это женщины в возрасте от тридцати с хвостиком до сорока с хвостиком в браке с недостойными их мужчинами. (Я оцениваю этих мужчин так же, как Тедди оценивает меня.) Муж Рейчел, с которым она недавно разъехалась, — чрезвычайно самодовольный местный житель, часто работающий на железной дороге и столь же часто увольняемый. Его внутреннее эмоциональное равновесие ничто не нарушает, разве что жена с собственными честолюбивыми устремлениями могла бы его поколебать, и вот невезуха: именно такой женой оказалась Рейчел, которая не только работает секретарем на кафедре и растит сына Джори, но еще все последние десять лет этого убогого брака втайне писала рассказы и собиралась с духом, чтобы показать их мне. В этом году я помогал ей редактировать, учил маленьким секретам ремесла. Кроме некоторых приемов, учить особо нечему, все необходимое — сердце, голос, зрение и ритм повествования — уже при ней, дар интуиции.
Прошлой осенью, взволнованная, обнадеженная моим откликом на новый рассказ, она допустила ошибку: передала мои слова мужу и предложила ему тоже прочесть рассказ. Это заняло у него почти весь вечер, отчитывалась она: сидел в своем кресле, продирался медленно от фразы к фразе, то и дело отрывался от текста и зыркал на нее. Закончив, он встал, почесался вдумчиво и сказал, что я пытаюсь заманить ее в постель. В сфере литературной критики он, похоже, придерживается минимализма.
Рейчел удивил мой ранний приход. Всего двадцать минут девятого, в ближайшие два часа меня тут не ждали. Официально Рейчел работает с полвосьмого до полчетвертого, потом едет забирать сына из школы. Я не думал, что она в самом деле приходит так рано, но, видимо, да, раз она уже здесь. Увидев мой нос, который со вчерашнего дня сделался еще страшнее, она заметно вздрогнула и, судя по ее испуганному взгляду, подумала, что история увечья наверняка еще ужаснее, чем оно само.
— Рейчел! — сказал я, наливая себе кофе. — Вы на работе.