Во время чтения они всегда пили чай. Учительница закалывала волосы назад, поджимала под себя смуглые ножки, склонялась к столу, как обезьянка, и маленькими глоточками попивала горячий чай. Когда она молча протягивала девушке чашку, ее белоснежная кожа на правой руке оголялась и сияла в свете вечернего летнего солнца. Однажды в комнате внезапно заговорило радио.
– Что это за звуки? – тихо спросила Аями.
– Это радио, – ответила учительница. Ее голос напоминал голос диктора из невидимой коробки.
– Зачем вы его включили?
– Оно само включилось.
– Может, выключим его?
– Нет, не могу.
– Почему не можете?
– В нем… сломался переключатель. Оно включается само по себе, а потом так же выключается.
– Тогда вытащите провод из розетки.
– Нет, не могу.
– Почему не можете?
– Я… я очень боюсь магнитных полей. Как и газа, или ножей, или грозы.
– А, понятно, – кивнула Аями, глядя на учительницу немецкого. Они продолжили пить чай. На их лбах выступили капельки пота. Единственное окно в доме, выходящее на стену тупика, изначально не открывалось полностью, а воздух, настолько плотный и осязаемый, что его можно было смести метлой, темными клубами скапливался в слабоосвещенном помещении. Из аквариума, в котором давно умерла золотая рыбка, тянуло зеленым торфяным мхом. В комнате стоял сладковатый запах разрастающейся под обоями плесени. Дом был похож на храм, где поклонялись тропической жаре. Жар, как болото, затягивал все внутрь себя и разрастался. Все это приводило к так называемой муссонной болезни, которая погружала разум в болезненные галлюцинации. Стоило приоткрыть окно, как в маленькую однокомнатную квартиру вваливался горячий воздух, который был массивнее громоздкого промокшего одеяла. Он разгоряченной тушей заполнял помещение, где не было ни вентилятора, ни кондиционера. Если же окно было закрыто, кислород исчезал с ужасающей скоростью. В этом году, скорее всего, у Аями не будет отдыха в далекой тропической стране. Театр должен был закрыться задолго до начала отпуска, а вероятность того, что до этого момента девушка найдет другую работу, была очень мала.
«Недавно в моей левой груди был обнаружен узел неясного генеза – именно так и выразился врач», – прошептала учительница немецкого. Ее голос раздавался тихо и неявно, как отражение в помутневшем зеркале.
В воздухе повисло молчание, и через мгновение она добавила: «Ничего страшного. Этот диагноз часто ставят людям моего возраста». Аями спросила, насколько все серьезно, но учительница заверила ее, что повода для беспокойства нет и что это совсем небольшой узелок. «Да, серьезно, – кивнула она. – Сейчас таких случаев много. Просто молодым девушкам, таким как ты, подобные диагнозы кажутся неправдоподобными».
Аями скоро должно было исполниться двадцать девять лет, но она совсем не считала себя молодой, тем более сейчас, когда ей грозила безработица.
«В жизни. Есть. Муки. Которые. Как проказа. Медленно. Гложут. И. Разъедают. Душу. Изнутри».
Учительница читала вслух отрывок ровным, безэмоциональным голосом. Каждый урок они брали по одной странице из книг на немецком языке. В тот день они выбрали «Слепую сову»[2].
Аями сидела, погруженная в свои мысли, положив палец на обложку гостевой книги, но вдруг подняла голову. За стеклянной дверью виднелся мрачный силуэт. Человек стоял, прижав ладони к стеклу. В тот вечер Аями решила ненадолго остаться в театре после рабочего дня, поэтому заперла главный вход, как только ушел последний посетитель – та самая слабовидящая девушка. Даже если бы человек пытался проникнуть внутрь здания, у него бы ничего не вышло. Неизвестно, как долго он так стоял у двери и смотрел внутрь, держа руки на стекле. Аями подошла ближе и удивленно посмотрела на незнакомца. Мужчина стоял неподвижно, будто пытался понять, что означает ее выражение лица.
Его вид напоминал молящегося человека: он стоял, прислонившись руками к стеклянной двери, с опущенной головой, расставив ноги на ширине плеч. Аями вгляделась в лицо мужчины. Его густые черные брови походили на лапы тарантула. Заметив приближающуюся Аями, мужчина слегка приподнял голову. Они стояли неподвижно, невероятно близко, почти лицом друг к другу.