Говорят, что, обладая сильным характером, она не останавливалась ни перед чем, чтобы заработать на хлеб насущный. Правда ли, как утверждают некоторые, что она соглашалась на работу даже в кварталах с дурной репутацией и делала уборку на улице Релэ или в квартале Мостов? Дома для офицеров, дома для военных… Жанна мыла, стирала, разносила кипы простыней, драила лестницы, на которых шаги клиентов раздавались лишь после того, как хозяйка кричала: «Можно!» Жанна, склонявшаяся над сомнительными кроватями, чувствовала себя чужой повсюду, она так же терялась в домах терпимости, как и в общей зале гостиницы «Бельведер», ей было столь же неловко на улице Релэ, как и среди юных девушек в Доме трех ангелов, их свежесть и обаяние напоминали ей времена Курпьера, времена, когда она была невинна и бежала к Марену в легкой юбке, черном переднике и тугом корсаже. Жанна слушала, не понимая, что говорится вокруг нее. Почему они так ссорились между собой, эти офицеры, которым она прислуживала? Что это была за война, о которой говорили только в Сомюре? Война шпор и хлыстов… Ни слова не понимавшая Жанна, словно глухонемая, покачивалась на волнах ссор, никогда не угасавших между ористами и бошеристами[1].
Что она могла понять? Спорщики начинали говорить на повышенных тонах, едва только произносились некоторые слова: рот, скоблить… Чей рот, что скоблить? Потом они принимались стучать кулаками по столу. Дребезжали стаканы. Жанна поспешно подбегала с тряпкой в руке. Из-за чего они так воспламенялись? Бешеные эти кавалеристы, фанатики. Почему тех, кто принадлежал к лагерю шпор, другие, из лагеря хлыстов, называли мясниками? Они утверждали: «Хлыста вполне достаточно!» Сразу же начинались крики. Сторонники шпор обвиняли своих противников в том, что их поведение позорно: «Стегать лошадь хлыстом, бить ее?»
Дело кончалось тем, что сотрапезники расходились, хлопая дверями, а Жанна возвращалась домой, не слишком хорошо понимая, объяснялась ли охватывающая тело боль усталостью или растерянностью от увиденного и услышанного.
VIII
Незаконный брак
Жанна и Альберт нашли пристанище в двухэтажном доме, где они занимали мансарду, выходившую на север. Их жилье находилось всего в нескольких минутах ходьбы от двух рынков Сомюра — рынка Биланж, где делала покупки местная аристократия, и рынка куда более дешевого, сохранившего средневековые черты, на площади Святого Петра. Альбер Шанель выбрал себе местожительство согласно семейным традициям. Он поселился на торговой улице, в убогом квартале, в одном из тех обветшалых домов, что кренятся от старости, усыхают, оседают, но все же держатся. Дом стоит еще и поныне, такой же, как прежде, с фасадом в три-четыре метра, с высокими, узкими окнами, до которых долетают крики зеленщиц: «Салат, замечательный салат! Купите-ка моего салата!»
Входной двери в доме не было. Очень темный коридор, выходивший на улицу, вел прямо к лестнице, поднимавшейся наверх. Как и в Ниме, где был зачат Альбер Шанель, этот дом являлся частью декора, существовавшего по меньшей мере в течение трех веков. Он был зажат между двумя фасадами с легкими сводами и прелестными выступами, между теснившимися друг к другу старинными постройками. Вверху извилистой улочки, вымощенной крупным булыжником, возвышался и по-прежнему возвышается старый замок. Но разве могли Шанели знать, что всего в нескольких метрах от их чердака, в глубине мрачного двора, среди прекрасной обстановки, старела Мари Огюстина Нивелло, которую местные историки считали прообразом Евгении Гранде… Нет сомнения, что, беспрестанно снуя туда-обратно, Жанна Деволь и Альбер Шанель без всякого благоговения попирали «маленькую каменистую мостовую» улочки, где происходит действие самого популярного романа Бальзака.
19 августа 1883 года в страшной спешке Жанна Деволь одна явилась в бывшую центральную больницу. Над высоким козырьком над входом в бывший лепрозорий рыцарей Ордена Святого Иоанна большими золотыми буквами было написано «Богадельня». Часовня, торчавшая, словно будка часового, прямо посередине серого, мрачного двора, сразу бросалась в глаза, подчеркивая религиозный характер заведения, где работали монахини из Ордена Провидения. Могло быть и так, что Жанну, внезапно почувствовавшую сильные боли, не успели госпитализировать, и она родила Габриэль в приемном отделении. Мы никогда не узнаем правду до конца об этой истории, которая в течение многих лет служила пищей для разговоров сотрудников Дома Шанель. Но, напротив, не подлежит никакому сомнению, что подписи Альбера Шанеля нет ни на свидетельстве о рождении, ни на документе о крещении. Действительно ли отец отсутствовал, как было сказано священнику богадельни? Или его отсутствие было притворным, чтобы легче было заявить о появлении незаконнорожденного ребенка?
1
Граф д’Ор (1799–1863) и Боше (1796–1873) — знаменитые наездники, их методы основывались на противоположных принципах. Французские кавалеристы разделились на два враждующих лагеря. Ористы и бошеристы в течение полувека с неслыханной яростью спорили о соответствующих достоинствах обеих методик.