Хотя среди набранных в бесплатную школу было меньше крестьянских детей, чем в Обазине, можно себе представить, сколько горечи вызывала эта система с присущим ей неравенством.
Габриэль в особенности была чувствительна к тому, что вновь делало ее непохожей на других. Она вновь ощущала себя жертвой несправедливости, лишенной всего.
Если бы не прием, оказанный ей Адриенной, если бы не огромное любопытство, которое вызывал у нее город, возможно, что в Мулене она была бы несчастнее, чем в Обазине.
Порученная заботам монахинь Святого Августина в возрасте десяти лет, всегда обучавшаяся в бесплатной школе, Адриенна, в отличие от остальных членов семейства, к какому бы поколению они ни принадлежали, получила образование.
Она поражала своей красотой, была великолепно воспитана и избежала многих испытаний, выпавших на долю Габриэль: чувство заброшенности и одиночества в пансионе-тюрьме было Адриенне незнакомо. У нее были прочные семейные связи.
По правде говоря, у Адриенны было две матери и три семьи вместо одной. Прежде всего — монахини. Они практически удочерили ее и постарались обучить всевозможным заботам по дому. Затем — Луиза Костье, которую, непонятно почему, звали теперь не иначе как «тетя Жюлия». Монахини позволяли Адриенне свободно навещать сестру, которая была старше ее на девятнадцать лет. И наконец, отец и мать. С возрастом Анри-Адриан и Анжелина стали больше бывать дома. Не то чтобы они вовсе перестали кружить с ярмарки на ярмарку, но теперь отдавали явное предпочтение городам, где был крытый рынок. Торговать там было проще. Рынок же Мулена, построенный в конце века, особенно нравился старому торговцу и его жене. Прежде всего зимой. Постепенно эти вечные странники стали мечтать о покое. Они начали искать себе пристанище. Им оказался Мулен, где их жилье, мансарда на улице Фосс-Бре, находилось прямо по соседству с тем, что было им всего дороже, — с рынком, с Ярмарочной площадью и их дочерью Адриенной.
Но настоящим семейным центром продолжал, однако, оставаться низкий дом с садом в Варенн-сюр-Алье, где добрая тетка Костье всегда бывала рада принять, хотя бы скромно, свою юную сестру, племянниц, племянников и брата Альбера Шанеля, с которым некогда она была так дружна и с которым ее столько связывало.
Как отнеслась Габриэль к родственникам, появившимся столь внезапно и в таком количестве? Выросши в одиночестве, среди чужих, в отдаленной деревушке в Коррезе, она вдруг обнаружила, что у нее есть дед, бабка, две тетки, кузены моложе, чем она сама… Это было слишком. Она отвергла их всех разом, отказавшись признать, что у нее есть обязательства по отношению к семье, которая так поздно приняла ее в свое лоно.
За одним все же исключением: им была Адриенна.
По собственному ее признанию, с этой незнакомой ей родственницей, хотя и ужасно семейной, она подружилась сразу и без колебаний. Они стали неразлучны. Их сходство поражало так же, как и их красота, они были почти одного возраста. Роднила их и необъяснимая элегантность. Все, кто видел их впервые, считали девушек сестрами.
Это заблуждение доставляло им удовольствие. Ни Адриенна, ни Габриэль никого не разубеждали.
Адриенну отличали благоразумие, вера в жизнь, которых так не хватало Габриэль. Она стала единственной наперсницей молодой воспитанницы Обазина, которую до головокружения влекло все таинственное, опасное. В дортуаре пансиона в Мулене, в мансарде, которую они делили во время каникул в Варенне, они разговаривали порой до зари. Адриенна надеялась, Габриэль воображала. Одна старалась не ошибиться, другая выдумывала. Сами того не подозревая, они уже были врагами… Так всегда и бывает в опасных союзах, возникающих, когда кончается детство. Первое взаимопонимание, основанное на рискованных поступках, на обещаниях, в которых стыдно признаться. Но в отличие от того, что происходит обычно, союз Габриэль и Адриенны не распался при первом столкновении с жизнью. Это случится позже… Много позже. Когда Адриенна, долго ждавшая законного брака, наконец-то выйдет замуж. В то время как Габриэль…
Что касается сестер Габриэль, то жизнь предназначила им маленькие роли. Одна — немного неповоротливая, другая — слишком хрупкая. Старшая, Жюлия, пассивная и славная, всего боялась. Антуанетта, вечно не удовлетворенная, ничего не любила. Они были на вторых ролях — наперсниц, горничных. Слушать, следовать за двумя красавицами, бывшими еще узницами монастырских стен, — таково было назначение Жюлии и Антуанетты в Мулене. Они бы долго оставались таковыми, если бы жизнь их не была так коротка.