Я втиснулась на стоянку, недалеко от дома дяди Тэда. Ник уже был дома, и я хотела, чтобы он первый узнал. Но тут же была и тетя Джанин – как приложение. Знаете, иной раз мне кажется, что она управляется со своим бутиком исключительно по телефону.
Дядя Тэд уехал в Лондон, так что она заявилась домой, чтобы удостовериться, что Ник съел ланч, даже при том, что она сама никогда никаких ланчей не ест.
Что-то есть стоическое в таком поведении, впрочем, я ее понимаю. Если Ник сооружает себе ланч самостоятельно, то вся кухня потом заляпана и на полу обязательно что-нибудь просыпано – макароны, например. Что-то есть жертвенное в Джанин, как мне кажется.
Она как раз возилась на кухне с Ником, когда я ворвалась туда.
– Ну, что, дорогая, вы снова потерпели небольшое фиаско? – как она ловко маскирует радость в каких-то восьми словах!
– Нет, – объявила я, – я сдала.
– Отлично ! – тут же встрял Ник. – Теперь мы можем попутешествовать по Бристолии.
– Говори за себя! – разозлилась я.
Джанин легко пожала мне руку и сказала:
– Бедняжка Мари. Она очень устала! Не приставай к ней, Ник.
Я поняла, что Джанин действительно опасается, как бы мы с Ником не укатили куда-нибудь и не влипли в историю.
– Устала? Я?! – возмущенно спросила я. – Да я в полном порядке!
Как это просто у тети Джанин выходит – только что я радовалась – и вот уже злая как черт.
– Вы думаете, что Нику со мной ездить не безопасно, вот и все.
– Я этого не говорила, Мари, – возразила она. – Но я помню, что я едва умела водить после того , как сдала на права.
– Все так говорят. Но это не про меня. Я давно за рулем, и умею ездить!
– Мари, дорогая, я знаю, что вы любите нарушать все правила. Но сейчас послушайте меня. Автомобили опасны .
В общем, Джанин источала все больше слащавого дружелюбия, но улыбалась при этом так, словно готова была меня покусать. Нельзя обманываться насчет Джанин ни на минуту. Иначе, сладко улыбаясь, она откусит вам голову. Ник слушал нас, помалкивал и ждал критического момента, а когда такой момент наконец настал, он просто заявил:
– Мама, Мари уже несколько лет водит машину. Но если мне нельзя с ней поехать, то я пошел к Фреду Холбейну.
– Не ходи. Я покатаю тебя, – сказала я.
– Ник, я запрещаю, – возмутилась Джанин. Он ласково улыбнулся и вышел из дома. Ник решил мне показать свою страну Бристолию, и точка. Я почувствовала себя польщенной. Кто угодно мог смеяться над его игрой в иную страну, но только не я.
– Куда сначала? – спросила я.
Ник развернул большую разноцветную карту и сказал:
– Сперва навестим Заповедник монстров и Замок смотрителя зеленой нечисти.
И мы поехали в зоопарк, затем мимо большой красной готической школы, проехали через парк Дардхэйм, потом попетляли по Вестбури-на-Триме и вернулись через Рэдлэнд. Потом я уже не помню, где мы еще ездили. У Ника для всего были эффектные названия и красочные истории. Каждый раз он сообщал мне, сколько миль по Бристолии мы одолели. Я старалась подыгрывать ему, но папин автомобиль как назло забарахлил (может, поверил, что он и правда проехал расстояние, озвученное Ником?) После того, как мы отъехали от зоопарка на семь миль, мотор стал чихать и периодически глохнуть, особенно на подъеме в гору. Но Ник продолжал рассказывать и объяснять, не смущаясь тем, что мои ответы иногда были довольно невнятными. Думаю. Он просто не заметил наших проблем с автомобилем. А мне не хотелось отвлекать его от игры. Она была похожа на то, во что мы играли, когда мне было четырнадцать, а Нику восемь. Правда, масштабы тогда у нас были значительно скромнее. Короче, я бы скорее позволила отрубить себе голову, чем огорчить Ника.
Мы направились к центру города. Ник выдал информацию о том, что мы сделали уже две тысячи миль по Бристолии, как вдруг он внезапно прервался и сказал:
– Минуточку. Тебе не кажется, что нас преследуют?
Я собралась было спросить, игра это или уже нет. Но вовремя прикусила язык. Потому что поняла, что он был прав. Не спрашивайте меня, откуда появилась эта уверенность. Я просто знала и все. Кто-то ехал за нами с твердым намерением найти нас. Мне стало страшновато. Я подумала, что это Джанин отправила кого-нибудь следить за нами, чтобы удостовериться, что я не убиваю ее Ника. Поэтому я сказала небрежно:
– И что, по-твоему, надо сделать?
– Продолжай ехать к Бифлумении, то есть, я имею в виду Бедминстер, – ответил Ник. – Там я скажу, что дальше.
Движение к тому времени стало проблематичным – на улице появилось довольно много машин. Очень полезно, когда в малознакомом городе при таком движении, есть такой спутник, как Ник с его энциклопедическими знаниями. Он все время подсказывал мне, куда свернуть, чтоб не запутаться. Целую четверть часа мы не играли в Бристолию. Мы съехали с холма к реке и направились к висячему мосту. Жуткое чувство, что нас преследуют, исчезло, Ник вздохнул с облегчением.
– Как здорово! Он нас потерял. Теперь вернемся в Бристолию.
– Еще бы не здорово. Но плохо, что мы едем к платному проезду.
– Ничего страшного, у меня есть деньги, – отмахнулся Ник.
– Но этот чертов мост мне в кошмарах снится! – возмутилась я.
Мне правда не хотелось туда ехать. Ко мне внезапно вернулось мое плохое настроение. Все из-за Джанин. Это она испортила мне радость от сданного экзамена. И хотя я немного забыла о ней во время нашего с Ником экзотического тура по Бристолии, сейчас моя злость и досада вернулись.
– Я-то так надеялся, что развлеку тебя, – промолвил Ник.
– Не могу я веселиться. Мне не повезло в любви. И кроме того, я суеверна. Мой отец болен, не буду я рассказывать про свои кошмары.
Ник, конечно, неправильно понял мои слова о кошмарах. Клифтонский висячий мост известен как любимое место самоубийц.
– Тебе, что, снится, что ты оттуда прыгаешь? – спросил он.
– Нет, конечно, – ответила я. – У меня все гораздо сложнее.
– Тогда расскажи, – скомандовал Ник.
В общем, я ему рассказала. Хотя я страсть как не люблю об этом рассказывать. И вообще не рассказываю, пожалуй, кроме этого дневника Терновой леди, просто чтобы знать, что они были. Это слишком страшные сны. Они начались с тех пор, как папа и мама расстались. Я даже думала, не схожу ли я с ума. Я боялась, что Ник подумает именно об этом. Но когда едешь в одном автомобиле с кем-то, то в какой-то момент начинаешь ему больше доверять. Вроде как психоаналитику. Поэтому в конце рассказа я подумала, что мы с Ником как бы обменялись мыслями и чувствами.
В снах я всегда схожу с моста и сворачиваю на тропинку, которая срезает путь к пешеходной дорожке, я нахожусь на широкой пустоши, залитой лунным светом. Не то, чтобы я видела луну, просто я знаю, что свет лунный. Я пытаюсь выйти на пешеходную дорожку, но почему-то не могу. Это что-то вроде наказания – я начинаю тонуть в каком-то болоте. И при этом появляется не только чувство страха, но и ужасной вины. Если мне все-таки удается выйти на дорожку (ценой невероятных усилий), то она приводит меня в какое-то странное место, где небо и земля словно смыкаются. Там ничего нет, только один темный зловещий куст. Этот куст – кошмарная старуха. Не спрашивайте меня, почему. Я не знаю. Ник спросил, но я так и не смогла ему объяснить. Эта старуха не из веток куста. И она не внутри куста. И не просвечивает в небе сквозь куст. Просто я знаю, что куст – это и есть старуха, видимо, злая богиня. Я ее терпеть не могу. Она меня презирает. И она появляется только затем, чтобы высказать мне свое недовольство.
– Не будет тебе удачи, пока не перестанешь так бездумно относиться к жизни, – говорит она. – Это недостойно леди. Леди не должна ничего делать, и только позволять другим заботиться о ней.
Раньше она говорила абстрактно, но в последнее время завела волынку насчет Робби. Поначалу она толковала, как это безнравственно – жить с ним вместе. Теперь она говорит, что безнравственно страдать по никчемному мужчине.