– Не надо их так пристально разглядывать, – она плюхнулась рядом со мной, и Ник поспешно отвел от нее глаза, – это издатели. Сегодня вечером все будут перед ними прогибаться.
В общем, я перестала есть их глазами, и углубилась в свой листок. Но Ник никак не может смириться с кем-то, у кого формы и габариты как у Венди Ивы.
– Я пойду во Вселенную ролевых игр, – заявил он. – Найду тебя во время ланча или у тебя в комнате. Ладно?
Вот ведь врунишка ! Вселенная игр еще не начинала работу, с моего места прекрасно было видно, как толпа подростков кучкуется у запертой двери. Но Ник уже понесся туда, а я поперхнулась, увидев в своей бумажке следующий пункт: «Поклонники Тэда Мэллори, обратите внимание на его племянницу, Мари. У этой девушки разбито сердце, поэтому все должны быть к ней внимательны и добры.»
Я так рассердилась, что почти не слышала слов Венди. Похоже, я была вся красная от смущения, когда она на меня посмотрела. Венди, наверное, прочитала то же, что и я, и мне стало ужасно неловко. Я хмыкнула, и Венди повторила:
– Я только спросила, прочитала ли ты что-нибудь интересное в листе новостей, потому что я еще не бралась.
Я еще больше смутилась из-за своей мнительности и стала поправлять очки на носу. И тут – о чудо ! – через зал прошествовал вчерашний скандинав. Он был еще красивее, чем вчера. Если только возможно быть красивее. Такие красивые длинные ноги и такая походка! Он просто прошел через зал, огибая детей, кресла и заваленные посудой столы, людей, сидящих прямо на полу, издателей и вышел, никого не замечая, сопровождаемый моим тоскливым взором. Я была не одинока. Женщина в отличном костюме-двойке так старательно вертела головой, что наткнулась на кого-то и чуть не упала. А толстая Венди сказала прямо у меня над ухом:
– Боже мой… посмотри. Ты только посмотри на это! Ты когда-нибудь видела мужчину красивее?
Я перестала пялиться на арку, в которой исчез мой идеал мужчины, и повернулась к Венди. Она забавно сжала руки на груди, а лицо у нее пошло пятнами.
– Никогда не видела, – серьезно согласилась я и поняла, что чувствую себя примерно так же, как Венди выглядит.
И тут я заметила, что Тэнси-Энн машет мне листком новостей. Я взвизгнула и, несмотря на то, что ноги у меня ослабели и не хотели слушаться, вскочила и кинулась прочь. Большой зал, где собиралась группа с дядей Тэдом во главе, уже открылся, и туда входили люди. Я плюхнулась на стул около двери и стала думать, что, похоже, избавляюсь от своей тоски по Робби. Я никогда ничего подобного не думала он нем . Затем ко мне все-таки вернулось здравомыслие. И я подумала, а что мы всегда ощущаем, если сталкиваемся, например, с известным писателем или кинозвездой – короче, с человеком, которого никак не ожидали встретить? Дрожь постепенно прошла, и мозги вернулись на место настолько, чтобы я задалась вопросом – а кто же он вообще такой, этот невероятный скандинав? Потом мои мысли перешли к новостному листу и к объявлению обо мне. Кто мог такое устроить? Я была склонна заподозрить дядю Тэда. Возможно, он и не хотел меня наказывать, но он так редко думает о моих чувствах! Как вчера например, когда они напрочь забыли взять меня с собой на банкет. Но гораздо больше это походило на художества Джанин. Или даже на голландца Кэса. Или на Рика Корри. Может, они думали, что делают доброе дело? Интересно, кто же все-таки так мне удружил? Тут в зал вошла та самая женщина в шикарном костюме и представилась ведущей. Я, похоже, видела ее по телевизору – она обычно вела передачи, где беседовала с разными знаменитостями. Жаннет, если я ничего не путаю. Она объявила, что сейчас будет обсуждаться тема «Юмор в книгах фэнтэзи». В зал уже прибыл мой дядя Тэд (Мастер Черной Комедии), и Мервин Турлесс, и еще какая-то женщина, которая тоже что-то там забавное написала. Я посмотрела на дядю Тэда. Интересно, кто-нибудь, кроме меня знает, что он вообще не представляет, о чем говорить? Дядя как раз поднялся к микрофону и заявил:
– Писательство – это всего лишь работа. Не лучше и не хуже любой другой.
Я очень надеялась, что он не будет продолжать, но он уже сел на любимого конька.
– В общем, мы можем рассмотреть мою работу, как если бы я не писал книгу, а делал велосипед. То есть мне надо спланировать раму велосипеда – это будут идея и сюжет, затем надеть на раму колеса – это герои, характерные типажи, а потом добавить механизм – это собственно шутки. Мне придется как следует проверить размер и конфигурацию всего этого, или когда я поверну педали – ой-ой, цепь слетела…
В зале одобрительно захихикали.
– Так что я всегда заранее планирую все части своего романа. Целая книга – это как машина, хорошо отлаженная и как следует смазанная. Под смазкой я понимаю стиль письма.
Когда он закончил, к микрофону подошел Мервин Турлесс и сказал, что да, он согласен со всеми пунктами. Но ему шутки представляются чем-то вроде специй в супе. Потом слово взяла женщина и согласилась с ними обоими, и добавила (так, словно она стеснялась этого факта), что очень часто, сочиняя шутки, она начинала смеяться сама. Дядя Тэд отобрал у нее микрофон и сказал, что он никогда не смеется над своими шутками. Это фатально. А Турлесс добавил, что это очень некультурно – самому смеяться над своими же шутками. К тому времени я окончательно скисла. Я вспомнила старые окна в доме дяди Тэда и подумала с тоской, что, возможно он никогда, ни за что не увидит в них то, что вижу я. В общем, куча радостей за одно утро – сперва лист новостей, теперь еще и это… Разве необходимо всем обязательно рассказывать, как ты сочиняешь свои невероятные книги, зачем читателям обязательно видеть изнанку твоего творчества? Роскошная ведущая посмотрела на писателей почти что с презрением и вдруг спросила:
– Неужели творчество так похоже на машину? Позвольте и мне вставить свои замечания. А что насчет элемента чуда? Разве шутки не рождаются у вас сами собой, словно по волшебству? Разве у вас не бывает вдохновения?
– Нет, – ответил дядя Тэд, – работа есть работа. Нельзя позволить себе увлечься. А иначе книга станет опасной, сокрушит вас. И ее в итоге невозможно будет продать.
– Я даже больше скажу, – встрял Мервин Турлесс. – Если и есть элемент чуда в нашей работе, то это деньги.
– Истинно так, – согласился дядя Тэд. – Ваша правильная формула правильно оценивается в денежном эквиваленте.
На этом месте я встала и вышла. Даже не стала придерживать дверь, чтобы она не хлопнула. У меня было такое чувство, что до сих пор меня все обманывали. Велосипеды. Машины. ФОРМУЛЫ… Нифига себе! Я стояла в коридоре с самым мрачным видом, и тут откуда-то появился козел Ванаблес и осторожно прикрыл за мной дверь. К моему удивлению у него на лице было такое выражение, словно он думал то же, что и я.
– Деньги, – заявила я мрачно, – велосипеды !
– Знаю, знаю, – сказал он. – Они думают только о продаже книг и никогда о творчестве. И ради бога не поправляйте очки с таким зверским видом, а то я кинусь спасать этих бедных писателей. Хотя мне вовсе не хочется их спасать. Как насчет чашечки кофе?
Так, к своему удивлению, я оказалась за стеклянным столиком с ненавистным мне человеком, и мы очень мило пили кофе и болтали. Я думаю, козел Ванаблес сам не меньше удивился этому факту. Во всяком случае, его глаза за золотой оправой очков казались удивленными. Я решила начать разговор с безопасной темы и спросила у него, читал ли он сегодня лист новостей.
– Что, здесь выпускают лист новостей? Как на нормальных конференциях? Это довольно трудная задача, верно?
Я поняла, что он пригласил меня на кофе не из жалости, и выдала ему все свои соображения относительно старых окон в доме дяди Тэда.