– И?
– Мы дошли до Вавилона, – повторил Ник. Потом внезапно разозлившись он сказал: – И знаете, что попросила Мари? Никогда не догадаетесь!!! Там ведь предполагается, что можно попросить только одну вещь, да? Я не мог поверить, но она попросила, чтобы ее папу вылечили!
Я не мог поднять глаза на Билла, но знал, что он уставился на меня.
– И потом что? – выдавил я.
– Что? – сказал Ник сердито. – Конечно, мне пришлось использовать за нее свое желание, и теперь я никогда не буду… – тут он резко замолчал, я подозревал, что он сейчас заплачет. – Я просил так, как вы велели – все сказал ясно и отчетливо.
– Хорошо. Ты правильно сделал. – Сказал Билл. – Но разве это не сработало?
Ник выглядел удивленным.
– Конечно, это сработало.
– Ну и где же Мари? – спросил я.
Ник снова опустил плечи:
– Я-то откуда знаю? Она разве не вернулась?
– Нет, как мы можем видеть, – ответил Билл.
– Но я-то тоже не знаю. Я не смел оглядываться. Вспомнил эти истории, помните, про музыканта, который хотел вернуть к жизни свою девушку? Знаете, я думал, что слышу ее шаги сзади, но не смел оглянуться… ну, как если… как если…
– Это ты тоже сделал правильно, – быстро сказал я. – Мы могли пропустить стих про это. Я уверен, что она вернется.
– Можно мне теперь поспать? – спросил Ник. – Я так устал…
– Конечно, – сказали мы и уложили его на мою кровать. Клянусь, он заснул раньше. Он был довольно рослый парень и очень тяжелый, даже вдвоем с Биллом, мы едва справились. Но он уже полностью отключился и не двигался.
– Что ты обо всем этом думаешь? – пробормотал Билл.
– Для Мари это характерно, а вот Ник меня удивил . Не знал, что в нем это есть.
– Знаешь, только что подумал, – сказал Билл. – С такой мамашей, как у него…
Тут он заметил, что безнадежно смотрю в темный пейзаж. Становилось все светлее. Я очень боялся, что с дневным светом дня связь с дорогой будет утрачена.
– Она обязательно вернется, – сказал Билл. – Ник попросил за нее и потом шел не оглядываясь. Но он же слышал ее, слышал , Руп! Я даже не задаюсь вопросом, прав ли ты, может и правда нам недостает еще какого-то стиха про это условие, и есть какой-то магид, который хранит этот стих, а мы его не знаем. Просто путь длинный, а она маленькая. Ножки у нее маленькие. Она вернется, вот увидишь. Почему бы тебе не сходить сейчас за кофе? Я останусь и послежу за свечками. Я уже поднаторел тут удерживать их в состоянии искр.
Благослови тебя бог, Билл. Он прекрасно понимал, что я едва мог усидеть взаперти в такой момент. Я был уверен, что Ник спит без задних ног. Билл, похоже, думал так же. То, что попросила в Вавилоне Мари – это звучало правдоподобно, но что просил Ник… Я не замечал, что он готов пожертвовать чем-то важным. Даже для Мари. Неужели он мог? Я попытался улыбнуться Биллу и понял, что просто скалю зубы. Стараясь говорить обычным тоном, я промолвил:
– Кофе. Конечно. Кроме того, надо навестить Стэна и еще я запланировал разговор с Дакросом. Полчаса погуляю, ладно?
Больше я не выдержал и сбежал. Я бежал пока не добрался до лестницы. В лифте ехать не хотелось, поэтому я медленно пошел вниз по лестнице. На каждой ступеньке, с каждым шагом, вспоминая слова Ника. Роб пропал. Мари пропала. Мысли путались. Чувствовал я себя отвратительно. Кофе, мне нужен кофе. Роб пропал. Мари пропала. Вниз-вниз-вниз… Ни о чем другом я думать не мог, однако очень удивился, добравшись до той части лестницы, где была вечеринка. Там оказалось на диво мало мусора. Немного мишуры, пара окурков плюс запах несвежего тела и спиртного до конца не выветрился. Такое же мерзкое состояние, как и этот запах… Роб пропал. Мари пропала…
Я подумал, что свежий воздух сейчас мне даже нужнее, чем кофе. Я подтолкнул дверь пожарного хода, Роб пропал, Мари пропала , и почувствовал запахи совсем другого рода – запах моющих средств. Кто-то неслышно начинал уборку. Гостиницы изумительны. Мир готов рухнуть, но завтрак все равно будет с восьми до десяти. Я почувствовал запахи тостов и понял, что меня сейчас стошнит. Единственное, что я мог сделать, чтобы избежать запаха еды – выскочить через холл на автостоянку. Вместо того чтобы направиться к столовой, я повернулся к большим стеклянным дверям. Белый Нут, облаченный в форму гостиничного персонала, ждал мне посреди холла.
Снова время растянулось, как тогда, когда он пытался убить Роба. Первая моя мысль была довольно-таки позорной: нет, только не перед завтраком ! Он заловил меня как раз в такой момент, когда я так хотел выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. Руперт Ванаблес снова должен показать чудеса скоростной реакции. У меня даже было время оглядеться. В зеркалах на потолке я заметил, что регистраторша Одиль сидит на своем месте. В воскресенье!!! Они ее эксплуатируют. Но независимо от того, что там предполагал Белый Нут, было в этом что-то трудноразличимое для неопытного человека. Я понял, что еще что-то упустил, и должен прямо сейчас понять, что именно . Думаю, я не мешкал ни секунды. Просто кинулся к нему вниз по лестнице. Он попытался открыть портал, но было слишком поздно. Я поймал его как раз в тот момент, когда он обеими руками раздвигал переход в другой мир. Он заорал от злости и попытался снова открыть переход. Я был прав. Он снова использовал жерло вулкана. Между нами вспыхнул огонь, и зеркала на потолке мигом закоптились. Мы висели над вулканом несколько секунд, в то время как узел силы безумствовал вокруг нас. Я пытался сделать три дела одновременно: открыть другой переход, поймать Белого Нута за руку, и одновременно не зажариться заживо. Вокруг меня словно на карусели бешено крутился холл гостиницы, пальмы в жестяных банках, стеклянные двери, стол с Одиль, которая слишком испугалась и даже кричать не могла. Но больше всего я ощущал Белого Нута, с его оплывшим лицом и бородой, с его ненавистью и презрением. Он ненавидел магидов как данность, мне это было совершенно ясно. Но он так же ненавидел лично меня, не только потому, что я все время мешал ему – просто сам факт моего существования был ему ненавистен. И я ненавидел его так же сильно. Я понял, что презираю его мелодраматические колдовские уроки и дурацкую одежду. Я злился так сильно, как никогда в жизни. Этот кошмарный человек с его сумасшедшими параноидальными планами, скорее всего, расщепил Мари. Он пытался стрелять в кентавров, один из которых был его родным сыном. Он убил троих ни в чем не повинных детей. Я хотел расщепить его. Я желал этого так сильно, и у меня не было запретов на то, чтобы расщепить его, магиды в этом не ограничены. Он отпрянул от меня в измерении холла гостиницы и ударил по мне чарами способными вызвать рак. Пропуская их мимо себя, я вдруг понял еще кое-что и подумал: так это ты заколдовал таким образом Дерека Мэллори, верно? И гнев мой вырос просто до небес.
Я послал в него боль, по-настоящему сильную боль, такую, что он завизжал и замер посреди холла. Все кругом остановилось, и замороженный болью Белый Нут болтался в центре. Я должен был немедленно все исправить. Прежде всего, переход – его щель дымилась в центре холла. Я запечатал его намертво. Счистил сажу с верхних зеркал. Восстановил расплавленное мраморное покрытие на полу. Одна из пальм, притворявшихся консервами, упала на пол. Я поднял ее. Потом повернулся к бедняжке Одиль. Он тоже замерла под моими чарами. Я освободил ее и понял, что она решила будто я сумасшедший.
– Потерпите еще немного, я должен наложить заклятие на этого человека. Тогда все будет закончено.
– Предъявите менеджеру гостиницы ваши жалобы, – ответила она. Я перестал обращать на нее внимание и сосредоточился на Белом Нуте. Проблема заклятий в том, что налагать их надо громко, чтобы тот, кого заклинают, отчетливо слышал их. Навряд я успею еще где-то заловить Белого Нута и продиктовать ему все, так что заклинать придется прямо здесь, перед этой девушкой. Ну и ладно. Потом подумаю, что она поймет из этого. Я слегка ослабил заморозку Белого Нута, разместил его вертикально и убедился, что он слышит меня. Тогда я начал говорить: