Охваченная смущением, девушка опустила глаза.
– Думаю, ты напрашиваешься на комплимент, – ответила девушка на его вопрос.
– Ты кокетничаешь со мной, Вирджиния? – спросил он, и в уголках его губ появилась улыбка. – Прежде я не замечал за тобой таких вольностей.
Вирджиния рассмеялась.
– Просто не представлялось удобного случая, – призналась она. – Похоже, мы все время были втянуты в серьезные и устрашающие события.
– А теперь все драконы уничтожены, – подхватил он. – Не святым Георгием, – это не его заслуга, – но его принцессой. Моя счастливая звезда! Понимаешь ли ты, Вирджиния, что, если бы не ты, я был бы мертв!
Вирджиния слегка вздрогнула.
– Давай не будем говорить об этом, – попросила она. – Не сегодня вечером. Давай забудем все, что было с нами. Притворимся, что мы не пережили вместе всех тех ужасных испытаний. Ничего этого не было. Мы просто два человека, которые встретились, два человека, которые… немного… нравятся друг другу.
– Которые любят друг друга, Вирджиния! – поправил ее герцог. – Не надо притворяться. Я люблю тебя и больше не боюсь признаться в этом. Я люблю тебя, Вирджиния!
Она ощутила легкую дрожь и трепет от страсти, прозвучавшей в его голосе.
Герцог подвел ее к столу. Лакеи принесли изысканные блюда, налили вино в хрустальные кубки. Но Вирджиния не замечала, что она ест и пьет… Время летело быстро, вскоре стемнело. Вирджиния посмотрела на озеро и увидела, что на его берегах мерцают огоньки. Невидимые руки зажгли их, и невидимые же руки спустили их на спокойную гладь озера: по воде плыли маленькие кораблики, украшенные цветами, а в центре каждого мерцало пламя свечи.
– Как красиво! Как тебе удалось придумать всю эту красоту? – захлопала в ладоши Вирджиния.
Они встали из-за стола, чтобы полюбоваться великолепным зрелищем, а когда вернулись, стол исчез вместе со слугами. Осталась только удобная софа с мягкими подушками, на которую Вирджиния опустилась, не отрывая глаз от озера. Герцог устроился рядом и взял ее за руку.
– Сделало ли это тебя счастливой? – спросил он. – Твои глаза сияют ярче всех огней на озере.
– Ты знаешь, что я счастлива, – ответила Вирджиния. – Не только потому, что ты сделал все это ради меня, но потому, что мы вместе. Как это ни глупо звучит, но я боялась, когда ты уехал, что никогда не увижу тебя снова. Даже сейчас мне не верится, что в каждой тени не притаилась опасность и что мне не нужно тревожиться за каждый твой шаг.
– Ты действительно так переживала за меня?
– Если бы я кокетничала с тобой, я бы так не говорила. Но… да, именно так я чувствовала!
– Моя дорогая, смогу ли я когда-нибудь рассказать тебе, что все это значит для меня? – воскликнул герцог. – Я хочу признаться тебе в чем-то. Всю свою жизнь я искал женщину, которая любила бы меня ради меня самого. Не потому, что я герцог, богат, могуществен, важен, но потому, что я ее любимый мужчина.
Он на мгновение замолчал, глядя в сторону, и Вирджиния поняла, что его мучают воспоминания о прошлом.
– Когда я был очень молод, – продолжал он тихо, – я влюбился в удивительно красивую девушку, которая, как мне казалось, любила меня так же сильно, как любил ее я. Так она мне говорила. Она говорила, что ничто, кроме меня самого, не имеет значения. Мы были обручены и собирались пожениться. И вот однажды, совершенно случайно, я выяснил, что на самом деле она любит одного бедного человека. Она отказалась соединять с ним жизнь, потому что хотела обладать всем тем, что я мог бы дать ей, будучи сыном своего отца.
Вирджиния сочувственно вздохнула. Пальцы герцога сжали ее руку.
– Сейчас, когда я вспоминаю об этом, мне кажется глупым, что я так сильно страдал. Молодые люди очень ранимы. То, что я узнал, заставило меня повзрослеть за одну ночь и превратило меня в настоящего циника, особенно когда дело касалось женщин. У меня было много любовных приключений, Вирджиния, я не хочу скрывать этого. Если женщины охотно предлагали мне свою благосклонность, было бы нелепо с моей стороны отказывать им. Но все же в глубине души всегда оставалось сомнение, проявляли бы они подобную щедрость, если бы я не занимал такого положения в обществе. Это отравляло всю мою жизнь. Я постоянно искал ту, которая просто полюбит меня, которая ничего не приобретет от союза со мной – ничего, кроме любви.
– Наверное, именно этого ищем все мы, – тихо произнесла Вирджиния.
– А ты, Вирджиния, чего хочешь ты? – обратился к ней герцог.
– Каждая женщина хочет быть любимой ради нее самой, – медленно ответила Вирджиния. – Но больше всего она хочет ощущать, что занимает главное место в жизни мужчины. Она хочет быть первой. Хочет быть самой важной.
Она подняла на него глаза, и герцог не сумел сдержать эмоций:
– Никогда не видел, чтобы лицо женщины менялось так, как твое. Когда ты серьезна, твои глаза темнеют, а когда ты весела и смеешься, они становятся светлее. О, любовь моя, ты так прекрасна и так не похожа на всех, кого я знал прежде!
– Но в чем же моя непохожесть?
– Полагаю, в какой-то степени в том, что ты американка. Ты не связана обычаями, кастовыми узами, не задавлена общественными нормами. Но все это не важно. Важна ты сама. Ты такая честная, откровенная… В каком-то смысле ты не похожа на обычных женщин своей открытостью, своей честностью, и, однако, в то же время, ты самая настоящая женщина. Скажи мне, Вирджиния, как много на самом деле мы значим друг для друга?
Вирджиния поднялась и подошла к краю террасы.
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказала она, – в том, что касается тебя. Наши жизни были настолько различны.
– Они были различными, – согласился герцог, – и все же я думаю, что мы перекинули мост через пропасть в первую же минуту, как посмотрели друг другу в глаза. Имеет ли значение что-то иное, кроме нас, Вирджиния?
Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Только ты можешь ответить на этот вопрос. Герцог отвел взгляд и отошел к другому концу террасы; его пальцы впились в балюстраду, и она заметила, как побелели их костяшки.
– Разве любви недостаточно? – спросил он охрипшим голосом.
– Думаю, это зависит от того, что ты называешь любовью.
Он повернулся, шагнул к ней и неожиданно заключил ее в объятия.
– Я люблю тебя. Боже! Как сильно я люблю тебя! Его губы отыскали ее рот, и в то же мгновение они слились в поцелуе, который стер различия между мужчиной и женщиной, сделав их единым целым. Весь мир исчез для Вирджинии, остались только их тела, зажатые между небом и землей, и два их сердца, соединившиеся в одно, потому что они целую вечность искали друг друга и, наконец, нашли.
– Я люблю тебя, – твердил герцог, и голос его звучал глухо от страсти.
Он целовал ее щеки, глаза, волосы, а затем ее шею, где пульсировала от волнения и счастья маленькая жилка. Он целовал ее точеные плечи и вновь ее губы…
– О, Вирджиния! Вирджиния!
Казалось, он взывал к ней издалека, и она ощущала трепет и дрожь от восторга, ранее ей неизвестного. Она была подобна музыкальному инструменту, вибрирующему от прикосновения его рук. Она чувствовала, будто его губы извлекают душу из ее тела и забирают ее себе.
Как долго они стояли, слившись в одно целое, она не смогла бы определить, но затем, внезапно, их объятия распались.
– Я хочу показать тебе кое-что, – сказал герцог. Он взял ее за руку и увлек с террасы назад, в круглую комнату храма. Занавеси над входом были подняты, и они вступили в волшебный мир. Другие занавеси были раздвинуты, и за ними, прямо напротив террасы, с которой они вошли, открылся альков. В нем стояла кровать.