Во вторую встречу с К. они катались на лодке. Она категорически не принимала слово «свидание», ни в первый раз, ни после.
Увлекшись переходом по ссылкам, Роман едва не пропустил остановку. Чуть не подумал назвать ее своей — да какая она своя?
Но прилично
Путь на улицу Красной Позиции простирался через мост над железной дорогой. Ветка пролегала в широком овраге и исчезала за поворотом вдалеке. Светлые новости. Когда нагрянет неодолимая хтонь, известно, что в двух шагах разъезжают составы, груженные товаром и пассажирами. Лев Николаевич, думается, немало способствовал популяризации гибели под колесами поездов. Впрочем, это все Гёте виноват со своим Вертером. Скольких надоумил, и не счесть.
Улица Красной Позиции растянулась вдоль оврага. Повсюду росли деревья. Кособокие, кучерявые, ветки местами спилены. Из домов преобладали хрущевки, также встретились два старых общежития и вытянутое строение, смахивающее на казарму. Нужный адрес Роман отыскал быстро.
Идиллический двор, спрятавшийся среди домов-близнецов, порождал тоску по вымышленному времени, когда все были равны и счастливы и довольствовались малым. Роман насчитал пять скамеек — все с голубыми сиденьями и красными ножками. Три из них облюбовали бабки. Еще выделялась железная беседка, не предназначенная, очевидно, для уединения, потому что она находилась на виду у сотен окон. Траву здесь словно и не стригли.
Андрей, хозяин квартиры, приступил без раскачки:
— Я в курсе, что сдаю ниже рыночной стоимости. Сам живу за городом, в Казань наведываюсь нечасто. Дом хороший, три года назад проводили капремонт. Окна, как видишь, не на солнечную сторону, поэтому не жарко. Зимой топят исправно, мерзнуть не станешь. Не Москва, но прилично.
Завершив последнюю фразу, Андрей на мгновение замер, остановив взгляд на госте, точно ожидая капризов от столичного фрукта. В хозяине, несмотря на отсутствие могучей стати, безошибочно подмечалось нечто мужицкое, не измеряемое рейтингами и социальными опросами. Не составляло труда вообразить, как Андрей колет дрова или, расстелив на асфальте куртку, сосредоточенно латает что-то в брюхе машины.
— Куришь?
— Нет.
— Тогда ладно. Потому что балкона тоже нет. Если вдруг закуришь, то во дворе.
— У меня астма, — соврал Роман, чтобы прозвучало убедительнее.
Андрей повел Романа на кухню. Если в комнате лежал линолеум песчаного цвета с крапинками, местами вздувшийся, то на кухне хозяин положил кафель. Допотопная газовая плита просилась в утиль, зато навесные шкафы, микроволновка и вместительный холодильник производили впечатление надежных товарищей.
Чиркнув спичкой, хозяин зажег последовательно три огня на плите.
— Вторая конфорка нерабочая, предупреждаю. Что касается посуды, то вся есть. Кастрюля и сковорода тоже.
— А духовка работает?
— Пашет. Вчера картошку жарил.
Тесной ванной комнате Роман выставил бы четверку с минусом. Задвижки на двери не было, плотно она и не закрывалась. Смеситель мужественно доживал свой век. До четверки по пятибалльной шкале ванная дотягивала благодаря стиральной машине, чудесным образом размещенной в крохотном пространстве так, чтобы не загораживать проход. Пахло одеколоном.
Андрей опустошил сливной бачок, словно заверяя в его исправности.
Они вернулись в комнату.
— Меня все устраивает, — сказал Роман. — Скажите, пожалуйста, вы сегодня еще здесь?
— Нужно поразмыслить еще, посоветоваться?
— Вероятно, недолго. Не больше двух часов.
— Смотри, в пять я уезжаю. На крайний, можешь сегодня решать, а завтра мне позвонишь.
— Обещаю до пяти позвонить.
Спускаясь по лестнице, Роман обнаружил две вещи, не замеченные поначалу. Во-первых, четвертый этаж. Во-вторых, в квартире нет противных запахов — от стен ли, от пола, от мебели, от жильцов бывших.