– Ты, Славка? – Голос Турецкого был бодр и почти весел, словно и не он несколько минут назад ворчал на жизнь вообще и собственную судьбу в частности, в этом же кабинете. – Ты, надо полагать, сегодняшние городские новости уже знаешь!
Некоторое время до слуха Константина Дмитриевича доносились отдаленные раскаты грязновского баса, достигавшие не только уха Александра Борисовича, слегка отстранившегося от трубки, но и его стола. Наконец, Турецкий воспользовался паузой:
– Согласен, Слава. И, поскольку дело идет к нам, уверен, помочь в поимке этих сволочей ты не откажешься... Спасибо!.. Что именно?.. Мне, совершенно точно, понадобится Яковлев, а ты, я слышал, собираешься его куда-то услать... Кто такой Гнедич?.. Я понял: Олег Васильевич Гнедич... Нет, не слышал... Хорошо, это очень кстати, но Володя все равно понадобится... Да, и Галочка тоже...
На этот раз пауза была дольше, а попытки Турецкого вставить хотя бы слова в слитный гул его собеседника успехом увенчались не скоро.
– Согласен с тобой полностью, – произнес, наконец, Александр Борисович. – Так что насчет Володи?.. Вот и отлично? Нет, твоего Гнедича это ни в коем случае не исключает, тем более что он выезжал на место... Конечно, я тебе верю, раз он, по твоим словам, из лучших – значит, так оно и есть... В МУРе вообще ребятки хорошие в основном... Тогда до вечера, жду часам к пяти... Пока!
– Что это ты ему насчет МУРа впаривал? – поинтересовался Меркулов, едва Турецкий отключил связь.
– Откуда это ты, Костя, такие словечки знаешь? «Впаривал»... Надо же!.. – деланно изумился Сан Борисыч.
– От тебя и знаю, – спокойно парировал шеф. – Так что там насчет «хороших ребяток» из МУРа? И главное, с каких пор они у тебя вдруг похорошели?.. Помнится, еще совсем недавно ты тамошних оперов не очень-то жаловал...
– Слушай, я ведь не обо всех высказывался, верно? – отреагировал Саша. – Слава имел в виду конкретно человека, Гнедич его фамилия... Я вот сейчас позвоню Яковлеву-старшему и спрошу, что за опер этот Олег.
– Надо же! А Славке сказал, что его характеристики тебе достаточно! И где ж ты научился, Саня, так лицемерить?..
– От тебя и научился! – не преминул «вернуть должок» Турецкий. – Наслушавшись твоих разговоров с твоим же шефом вот по этому телефончику!..
3
Старший оперуполномоченный МУРа Олег Гнедич исподтишка уже не в первый раз за прошедшие двадцать минут оглядел кабинет легендарного Турецкого и собравшихся в нем людей, из которых знал двоих: Володю Яковлева, сына его собственного шефа Владимира Михайловича Яковлева-старшего, и капитана Галочку Романову... Очаровательную на его взгляд женщину, глядя на которую в жизни не скажешь, что она плюс к своей редкой красоте еще и высококлассный профессионал. О последнем Олег знал не понаслышке, поскольку несколько раз ему доводилось работать с ней в одной оперативно-следственной группе.
Еще двое из присутствующих на совещании – местные прокурорские «важняки» – произвели на Олега неоднозначное впечатление. Валерий Померанцев, в частности, показался Гнедичу несколько высокомерным типом, но, возможно, виновата в этом была его внешность – сам Олег, крепко сколоченный и ярко выраженный блондин, с некоторой подозрительностью относился к красавчикам брюнетам, к коим и причислил Померанцева с первого взгляда... «Поживем – увидим», – решил он.
А вот второй следователь, точнее, «следовательша», Светлана Перова – совсем еще молодая, но очень серьезная на вид блондиночка в очках, ему понравилась сразу. Девушка явно волновалась, судя по всему, трепетала перед Турецким, на которого смотрела предаными, по-детски наивными глазами, ловя каждое слово Александра Борисовича и часто делая пометки в своем блокнотике... Если она еще и профи хороший, с ней они точно сработаются.
Что касается самого хозяина кабинета, Олег старался не демонстрировать повышенный интерес к нему, хотя свободная, почти домашняя манера общения с подчиненными со стороны «важняка» была ему внове. Он все-таки не выдержал и бросил на Турецкого любопытный взгляд, воспользовавшись тем, что Александр Борисович отвлекся на тихий, почти шепотом разговор с Вячеславом Ивановичем Грязновым, сидевшим у торца его стола. «Забавная у него манера носить очки, – подумал Гнедич, всегда придававший значение подобным деталям. – Обычно очки для чтения, когда ими не пользуются, люди на лоб поднимают, а он, наоборот, на кончик носа сдвигает... Впрочем, с такой внешностью его это не портит, хотя и забавно, конечно... Симпатичный мужик, – сделал Олег для себя окончательный вывод. И моложе, чем я думал...»
В этот момент в кабинет постучали и в проеме открывшейся двери возник еще один знакомый Гнедича – Аркаша Лайнер.
– Здравствуйте, прошу прощения за опоздание, – пробормотал он и замер на месте, неуверенно уставившись на Турецкого.
– Ничего страшного, – живо отозвался тот, – проходите и присаживайтесь...
Он кивнул Аркадию на свободный стул и, прервав разговор со Славой, обратился к собравшимся:
– Если кто-то не в курсе, разрешите представить вам коллегу погибшего, господина Лайнера... Аркадий Ильич, все присутствующие в общих чертах с ситуацией уже ознакомлены, а с остальным мы ждали вас... Вы готовы? Если – да, то вам и слово! Уж извините, что прямо с порога...
– Я сам виноват, – еле заметно улыбнулся Аркадий, – застрял в пробке, надо было раньше выезжать... Не получилось, поскольку оформлял на себя Колины дела и... Словом, сами понимаете.
Александр Борисович молча кивнул:
– Ничего страшного... Но, как это, должно быть, вам ясно, представить и определить следственную ситуацию без вашего участия мы целиком и полностью не в состоянии.
Лайнер поспешно положил на стул, так и не присев на него, прозрачную синюю папку-уголок, которую принес прямо в руках. Взгляды всех присутствующих были прикованы к нему, но Лайнера это, как отметил Гнедич, не смущало – в отличие от него самого: когда в начале совещания именно ему пришлось излагать обстоятельства убийства Познеева и рассказывать о первых результатах опроса немногих свидетелей, Олег, к собственному неудовольствию, едва ли не заикался, поскольку находиться в центре внимания не любил... Аркадий, между тем, легко преодолев неловкость, возникшую из-за своего опоздания, уже говорил, повернувшись к присутствующим, вполне спокойно и вдумчиво:
– Я успел более-менее проанализировать все, что знал от Николая о последних его делах, и, думаю, не ошибусь, сказав, что причина убийства кроется именно здесь... Личных врагов у Коли точно не было, а вот по профессиональной линии...
– Вы не могли бы, – мягко прервал его Турецкий, – немного рассказать о Познееве как о человеке? Насколько знаю, вас связывала довольно близкая дружба...
– Да, конечно... – Лайнер вздохнул, и поправил очки. – Коля был удивительно честным парнем и принципиальным до жесткости. И в личной жизни, и, тем более, как следователь... Наверное, это главное, что можно о нем сказать... Что касается работы, его принципиальность была иногда просто прямолинейной, понимаете?..
– Не совсем, – подал голос Вячеслав Иванович Грязнов. – По-моему, принципиальность всегда прямолинейна, а иначе это уже не принципиальность, а конформизм.
– Возможно, я не совсем точно выразился. – Аркадий несколько смущенно покосился на Грязнова. – Просто в жизни иногда приходится идти на какие-то мелкие уступки, чтобы... чтобы в конечном счете добиться главной цели, верно? Ну а Коля даже мелким уступкам предпочитал конфликты, порой крупные, в том числе с начальством... О подозреваемых по его делам я вообще не говорю...
– Ясно, – прервал начавшуюся дискуссию Александр Борисович. – Давайте в таком случае попробуем перейти к конкретным вещам. Вы, как я понял, из всех дел Познеева, которые находились у него в работе, выделили какое-то одно, из-за которого и могла произойти с вашей точки зрения, трагедия?