- Полагаю, содержимое дома будет удалено, пока не выберут нового Рава? - спросила я.
Хартог посмотрел на меня.
- Не волнуйтесь, - продолжила я, - мне нужны всего пару вещей. Скоро я с этим закончу.
Хартог улыбнулся.
- Я рад, что Вы подняли эту тему, мисс Крушка. - Он поместил акт обратно в папку и заговорил снова, перелистывая страницы. - Содержимое дома, разумеется, принадлежало Раву. Особенно хороша его коллекция талмудических книг, в основном подаренных друзьями со всего мира. Вы об этом знаете.
Я кивнула.
Хартог снова улыбнулся и, достав из папки второй лист бумаги, положил его передо мной на стол с видом игрока в покер, показывающего выигрышную руку.
- Это воля Рава, подписанная и заверенная. Как видите, он оставил содержимое дома синагоге.
Он взглянул на меня.
- Теперь, мисс Крушка, я знаю, что Вы посещали дом Рава и намереваетесь забрать некоторые предметы.
Я подумала о Хинде Рохел Бердичер, которая работает на Хартогу, и чья красная помада вечно оставляла пятна на зубах. Я вспомнила дружелюбный воскресный визит.
- Должен Вам сказать, - продолжил Хартог, все ещё едва заметно улыбаясь, - что, как представитель синагоги и, к тому же, - он опустил взгляд, - человек, восхищавшийся Вашим отцом, я бы счёл это нарушением своего долга - позволить Вам забрать имущество синагоги. Боюсь, я не могу этого разрешить.
Он смотрел на меня. Часы, щедро подаренные дневной школой имени Сары Рифки Хартог, тикали. Тишина между нами так затянулась, что я почти могла слышать ее медленное и ровное сердцебиение.
- Чего Вы хотите, Хартог?
Он нахмурил бровь.
- Чего я хочу, мисс Крушка? Ничего, кроме как выполнить свою обязанность как избранного сотрудника синагоги.
Херня, хотела сказать я. Я вцепилась ногтями в подлокотник кресла. Я ждала. Он не собирался выходить без этого, что бы это ни было.
Хартог переложил пару-тройку документов в своей папке. Я подумала о том, насколько Хартог богат. Это с человеком делает богатство? Богатство дает человеку возможность сказать другому человеку что угодно, нисколько не беспокоясь, что тебе может однажды понадобиться его помощь? Хартог, видимо, довольный порядком своих документов, снова поднял взгляд на меня.
- Но есть один вопрос, который мы должны обсудить, - сказал он. - Как Вы знаете, мы организовываем хеспед в конце месяца скорби - черед две недели. К нам присоединятся много выдающихся раввинов со всего мира. Ваш отец был всеми уважаемым и любимым человеком.
Я кивнула. Я уже слышала об этих планах от Довида.
- Мы, совет прихожан синагоги и я, хотим, чтобы этот хеспед стал подходящим поминовением Вашего отца, его религиозного и духовного наследия. Мы хотим избежать ненужных сложностей, понимаете? Мы хотим, чтобы мероприятие прошло гладко.
Он спокойно смотрел на меня, словно пытаясь вычислить, поняла ли я его. Я посмотрела в ответ. Я догадывалась, что последует за этим; я не собиралась говорить это за него.
- Мы бы хотели, совет прихожан синагоги хотел бы, чтобы Вы не посещали хеспед. - Он помедлил. - В ответ мы готовы позволить Вам забрать из дома Рава нужные Вам вещи.
Лицо Хартога не выражало эмоций. На нем не было ни намека на беспокойство или смятение. Интересно, как долго он готовил эту речь?
- Итак, давайте убедимся, что я правильно Вас поняла, - сказала я. - Вы хотите, чтобы я не пошла на поминальную службу своего же отца, и подкупаете меня предложением забрать те вещи, которые уже и так мои по праву?
- Я бы не хотел использовать слово “подкупать”, мисс Крушка. Думаю, мы оба согласимся, что для блага общины…
Тогда я разозлилась.
- Что? Что, черт возьми, случится с общиной, если я приду на хеспед?
- Ну, - сказал он, широко разведя руки и улыбаясь своей едва заметной высокомерной улыбкой, - нам не нужно в это вдаваться, не правда ли? Ходят некоторые слухи, мисс Крушка, некоторая информация, которую Вы сами и не отрицаете. Конечно, совет прихожан не слушает лашон haра, но, поскольку Вы сами это признали… Это было бы просто неуместно.
- Неуместно, потому что я сказала, что я лесбиянка?
Улыбка Хартога покинула его лицо.
- Нет, мисс Крушка, неуместно, потому что за последние четыре дня мне об этом сказали ещё семь человек. Вы теперь пользуетесь своего рода дурной славой. И мы хотим, чтобы хеспед был тихим и радостным празднованием жизни Рава, а не… - Он сделал паузу. - Цирком уродов.
Тут я стала необычайно спокойной.
Я начала думать о том, какое у Хартога чрезвычайно ударябельное лицо, и как его нос сидит прямо по середине, как мишень.
Я почти засмеялась.
- Знаете, - сказала я, - Вы не можете избавиться от этого, избавившись от меня. Я все равно уеду через пару недель, но дело не во мне, Хартог, это не я Ваша проблема.
- Правда? - спросил Хартог. - Тогда странно, что проблема прибыла одновременно с Вами. Я бы не назвал это совпадением. А Вы, мисс Крушка?
Мы смотрели друг на друга. В тот момент я собиралась сказать ему все, объяснить ему, что его маленький идеальный мир никогда не сможет быть идеальным. Что нельзя просто закрыть глаза на тревожащие вещи и поверить, что их нет. Я хотела сказать ему, что этот мир никогда не был идеальным, даже немножко, и что у меня были для этого доказательства. Но, правда, он не поймет. Он не поймет, и Хинда Рохел не поймет, и члены совета прихожан синагоги не поймут. Как говорит д-р Файнголд, только ты сам можешь спасти себя.
Вместо этого я сказала:
- И Вы не думаете, что это “неуместно” - провести поминальную службу для Рава без его семьи?
Хартог махнул рукой:
- Там будет Довид, сестра Рава, возможно, его брат прилетит из Иерусалима. Семья будет, Вам не стоит об этом беспокоиться.
Моя правая рука непроизвольно сжалась в кулак.
- Что именно Вы от меня хотите?
Хартог откинулся в кресле. Он снова потянулся, двигая головой из стороны в сторону.
- Мы хотим, чтобы Вы тихо уехали прямо перед хеспедом. Не нужно ничего драматизировать. Вы можете просто сказать, что на работе возникли вопросы, требующие Вашего внимания. Мы понимаем, что это понесёт за собой некоторые затраты, и мы готовы их возместить и вместе с тем скомпенсировать Вашу утрату.
Он предъявил чек, держа его между большим и указательным пальцами.
- Как Вы видите, мы более, чем щедры.
Он передал мне чек. Я посмотрела на него. Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Это где-то тридцать три тысячи долларов. Более чем достаточно, чтобы оплатить двадцать билетов до Нью-Йорка. Я заметила, что, хоть Хартог и сказал «мы», чек не был выписан со счета синагоги; он был с его личного счета. Было очевидно, что Хартог сам финансировал свой план, как бы он ни хотел преподнести это как желание общины.
Я перевернула чек и посмотрела на него испытывающим взглядом.
- И Вы не хотите использовать слово «подкупить», Хартог?
Хартог поджал губы. Я заметила, что его лицо побелело.
- Нет, это слово неуместно, - сказал он.
- А что, если я откажусь? Что, если я приду на хеспед?
Хартог резко вдохнул.
- Ты не понимаешь? – прикрикнул он. –Всем только будет за тебя стыдно. Никто не хочет там тебя видеть. Большинство едва тебя помнит, а для тех, кто помнит, ты всего лишь позорище. Ты хоть представляешь, как сложно Эсти и Довиду принимать тебя? Как им сложно, когда о них так говорят? Ты не видишь? Они уважаемые общиной люди. У них есть место здесь, а ты, - он помолчал, - твое место точно не тут.
Он опустил взгляд на свои руки, а потом снова поднял его на меня.
- Мисс Крушка, - сказал он. – Ронит. Я верю, что мы, совет прихожан и я, сделали тебе очень щедрое предложение. Мы просто защищаем нашу общину, наследие твоего отца. Я не понимаю, я правда не понимаю, почему спустя столько времени ты захотела приехать сюда и атаковать нас. Ты наверняка обосновалась в Нью-Йорке. Думаю, там для тебя намного более подходящее место. Мы просто хотим жить, как привыкли, чего, я уверен, также хочешь ты.