— Несомненно, это неправда, — наконец сказала миссис Абрамсон.
Миссис Бердичер не послушала тихий ноющий голос, который твердил, что она могла ошибаться, и сказала, что она уверена. Абсолютно. Ронит всегда была своенравной, даже будучи девочкой. Уже тогда ходили слухи о ее неподобающем поведении, миссис Абрамсон может подтвердить. Миссис Абрамсон глубокомысленно кивнула.
— Какое мнение об этом у haлахи, еврейского закона? — спросила она.
Наступила секунда тишины.
— Это определенно запрещено, — сказала миссис Бердичер.
Женщины кивнули.
— Про это не сказано в Торе, — сказала миссис Абрамсон. — Тора говорит только про мужчину, ложащегося с другим мужчиной.
— Думаю, это запрещено мудрецами, — сказала миссис Стоун. — Они называли это «занятиями египтянок». Кажется, это из Гемары.
Потом миссис Абрамсон, вероятно, услышавшая тихий голос четче всего, сказала:
— Ну и что, если это запрещено? Хинда Рохел, твои племянники едят трефовое мясо и не соблюдают Шаббат, и ты все равно приглашаешь их в гости. Чем это отличается?
Миссис Бердичер сначала выглядела пристыженной, а после разозленной. Она открыла рот, потом закрыла, потом, решившись, открыла снова.
— Это совершенно другое. Ты сама знаешь. Особенно, когда кто-то навязывает это кому-то другому.
— И ты уверена, что тебе не показалось? — спросила миссис Абрамсон.
Последовала еще одна пауза. Хлеборезка по-прежнему шумела; разговор можно было продолжать.
— Да, — сказала миссис Бердичер. — Я же сказала. Ронит держала ее. Она с трудом вырвалась. Она плакала. Я видела.
Она поправила свою шляпу, заправив под нее выбившиеся пряди волос.
Ассистентка магазина, скормив хлеборезке последние три буханки, нечаянно подставила под лезвия свои пальцы и одернула руку. На кончике ее среднего пальца появилась красная бусинка крови.
Миссис Абрамсон заговорила.
— Если это правда, мы должны предпринять меры. Эсти может быть в опасности. Мы должны что-то сделать.
Женщины одновременно моргнули. Требовались меры, но какие? Будь Рав жив, они проконсультировались бы с ним насчет этой дилеммы. Но к кому обратиться теперь?
— Одна из нас должна поговорить с Довидом, — сказала миссис Бердичер.
Тишина.
— Или с Эсти? — спросила миссис Стоун.
Две другие женщины покачали головой. С Эсти Куперман не стоило разговаривать о таких вещах.
— Может, — начала миссис Абрамсон, — может мне спросить у Пинхаса, что он думает? Это будет лашон ha-pa? Спросить мнение моего мужа?
Женщины кивнули и улыбнулись. Прекрасное решение. Пинхас Абрамсон завершил двухлетнее обучение в йешиве, где он учил Тору пять дней в неделю. Он будет знать ответ.
Если к тому времени, как миссис Абрамсон поговорит с мужем, ветер уже разнесет семена их подозрений по Хендону, женщины не могут считаться виновными, ведь беседа прошла в такой осторожной и почтительной манере — и исключительно ради блага. В воскресное утро пекарня — не лучшее место для проведения дискуссии, о которой никто не должен узнать. Нужно заметить, что некоторые мужчины и женщины все же отворачивались, говоря: «Нет, это лашон ha-pa». И такие люди заслуживают нашего восхищения и уважения, поскольку слушаться слов Всевышнего, когда желания внутри нас направлены на противоположное, — чрезмерно сложное испытание. Эти души будут щедро вознаграждены.
Но души большинства людей Хендона не обладали такой силой. Как и Мирьям, сестра Мойше, они распространяли слухи, и как Аарон, брат Мойше, они слушали их. И в наши дни, когда на земле больше нет проказы, нам не дано знать, получили ли они от Бога наказание. В любом случае, к тому времени, как Пинхас Абрамсон обсудил этот вопрос со своими друзьями Хоровицем и Менчем, о нем стало известно уже во многих домах Хендона. А к тому моменту, как Менч, учащий Гемару вместе с Довидом, решил позвонить в Манчестер, злые языки уже однозначно сделали свое дело. А последствия его необратимы.
По какой-то странной причине в Хендоне водятся чайки. Я имею в виду, нет никакой причины, чтобы их не было — Хендон достаточно близок к побережью. И все же это так нелепо: бродить по Брент Стрит мимо кошерных магазинов и книжной лавки «Клад Талмуда» и видеть кружащих по небу чаек, который снижаются, расправив серо-белые крылья, чтобы подобрать кусочек бублика. По дороге обратно в субботу ночью я с удивлением обнаружила, что они все еще парят над землей даже после полуночи.