— Нам нужно прояснить несколько исключительно административных вопросов, связанных со смертью Вашего отца, — сказал он, листая свою папку. — Я надеюсь, Вас не слишком огорчит такая беседа?
Я потрясла головой.
— Ну, тогда… — Хартог аккуратно достал один из собранных в папку документов и протянул его мне. Это был акт приема-передачи папиного дома. — Если Вы обратите внимание на пятую страницу, — начал он размеренным, профессиональным тоном, — то увидите, что дом принадлежит совету прихожан синагоги.
Я кивнула. Хартог посмотрел на меня, как будто ожидая большей реакции. Возможно, он думал, эта новость меня шокирует. Мой папа объяснил это мне давным-давно: дом принадлежит синагоге, Рав живёт в нем. Абсолютно нормальная практика. Они что, собирались обвинить меня в нарушении порядка их собственности? Я изучала акт ещё несколько секунд, а потом вручила его обратно Хартогу.
— Полагаю, содержимое дома будет удалено, пока не выберут нового Рава? — спросила я.
Хартог посмотрел на меня.
— Не волнуйтесь, — продолжила я, — мне нужны всего пару вещей. Скоро я с этим закончу.
Хартог улыбнулся.
— Я рад, что Вы подняли эту тему, мисс Крушка. — Он поместил акт обратно в папку и заговорил снова, перелистывая страницы. — Содержимое дома, разумеется, принадлежало Раву. Особенно хороша его коллекция талмудических книг, в основном подаренных друзьями со всего мира. Вы об этом знаете.
Я кивнула.
Хартог снова улыбнулся и, достав из папки второй лист бумаги, положил его передо мной на стол с видом игрока в покер, показывающего выигрышную руку.
— Это воля Рава, подписанная и заверенная. Как видите, он оставил содержимое дома синагоге.
Он взглянул на меня.
— Теперь, мисс Крушка, я знаю, что Вы посещали дом Рава и намереваетесь забрать некоторые предметы.
Я подумала о Хинде Рохел Бердичер, которая работает на Хартогу, и чья красная помада вечно оставляла пятна на зубах. Я вспомнила дружелюбный воскресный визит.
— Должен Вам сказать, — продолжил Хартог, все ещё едва заметно улыбаясь, — что, как представитель синагоги и, к тому же, — он опустил взгляд, — человек, восхищавшийся Вашим отцом, я бы счёл это нарушением своего долга — позволить Вам забрать имущество синагоги. Боюсь, я не могу этого разрешить.
Он смотрел на меня. Часы, щедро подаренные дневной школой имени Сары Рифки Хартог, тикали. Тишина между нами так затянулась, что я почти могла слышать ее медленное и ровное сердцебиение.
— Чего Вы хотите, Хартог?
Он нахмурил бровь.
— Чего я хочу, мисс Крушка? Ничего, кроме как выполнить свою обязанность как избранного сотрудника синагоги.
Херня, хотела сказать я. Я вцепилась ногтями в подлокотник кресла. Я ждала. Он не собирался выходить без этого, что бы это ни было.
Хартог переложил пару-тройку документов в своей папке. Я подумала о том, насколько Хартог богат. Это с человеком делает богатство? Богатство дает человеку возможность сказать другому человеку что угодно, нисколько не беспокоясь, что тебе может однажды понадобиться его помощь? Хартог, видимо, довольный порядком своих документов, снова поднял взгляд на меня.
— Но есть один вопрос, который мы должны обсудить, — сказал он. — Как Вы знаете, мы организовываем хеспед в конце месяца скорби — черед две недели. К нам присоединятся много выдающихся раввинов со всего мира. Ваш отец был всеми уважаемым и любимым человеком.
Я кивнула. Я уже слышала об этих планах от Довида.
— Мы, совет прихожан синагоги и я, хотим, чтобы этот хеспед стал подходящим поминовением Вашего отца, его религиозного и духовного наследия. Мы хотим избежать ненужных сложностей, понимаете? Мы хотим, чтобы мероприятие прошло гладко.
Он спокойно смотрел на меня, словно пытаясь вычислить, поняла ли я его. Я посмотрела в ответ. Я догадывалась, что последует за этим; я не собиралась говорить это за него.
— Мы бы хотели, совет прихожан синагоги хотел бы, чтобы Вы не посещали хеспед. — Он помедлил. — В ответ мы готовы позволить Вам забрать из дома Рава нужные Вам вещи.
Лицо Хартога не выражало эмоций. На нем не было ни намека на беспокойство или смятение. Интересно, как долго он готовил эту речь?
— Итак, давайте убедимся, что я правильно Вас поняла, — сказала я. — Вы хотите, чтобы я не пошла на поминальную службу своего же отца, и подкупаете меня предложением забрать те вещи, которые уже и так мои по праву?
— Я бы не хотел использовать слово «подкупать», мисс Крушка. Думаю, мы оба согласимся, что для блага общины…
Тогда я разозлилась.