Пора, подумал Довид. Если я хочу это сделать, момент настал.
Он приподнял шторку. Набрал дыхание. Толпа молчала. Ему не пришлось бы говорить слишком громко, но говорить очень тихо он тоже не мог. Он сказал:
— Я здесь.
Повернутые головы и изогнутые шеи. Подталкивание соседей локтем. Тихие смешки, когда люди увидели, что Довид стоит наверху, на женском портике. Некоторые неслышно поинтересовались, не запрещено ли ему там находиться. Это смешение казалось им чем-то ужасным и запрещенным.
Хартог, глядя на Довида, дико махал руками, указывая ему спуститься вниз.
Довид неохотно уступил. Он вернул шторку на место, сделал шаг назад и спустился вниз по лестнице в главное помещение, чтобы занять свое место на сцене. Когда он находился где-то между женским помещением и сценой, к нему кто-то присоединился. Довид поднялся на сцену в сопровождении своей жены. Они держались за руку — правая рука Довида была в левой Эсти. Миг спустя к ним были прикованы несколько сотен злобных взглядов. Все, что волновало людей на тот момент — это их соединенные ладони. Вместе с Эсти Довид подошел к микрофону.
— Моя жена, — сказал он, — хотела бы произнести несколько слов.
Он отошел в сторону. Эсти подступила вперед. Их руки остались сцепленными. Это было важно. Если бы Довид отпустил ее руку и отошел вглубь сцены, люди начали бы бормотать возражения. Они бы спрашивали: «Что это?» и «Почему?». Они бы шептали гадости о ней. Но Довид и Эсти стояли вместе, пока она говорила.
— Речь, — сказала она. — Месяц назад Рав поделился с нами своими мыслями на тему речи. На тему ее важности, святости каждого слова, выходящего из наших уст. Он сказал нам, что своей речью мы подобны Богу. Так же, как Бог создал мир при помощи речи, мы создаем миры своими словами. Какой мир создали мы своими устами за прошедший месяц?
Зал был абсолютно тих.
— Вслушаться в слова человека — величайшая почесть для него. Вдуматься в них, порассуждать о них, обдумать их. Разве наши мудрецы не выражали уважение друг к другу путем споров, дискуссий, обсуждений слов друг друга? Именно это я сделаю сейчас — приму во внимание слова Рава.
Эсти посмотрела на свою руку, сцепленную с рукой Довида, а потом снова на людей. Сделав вдох, она продолжила.
— Когда-то у меня был с Равом один разговор. Мне было пятнадцать, и я сказала ему… — Она остановилась, как будто не знала, как приступить. — Я сказала ему, что у меня были неприличные желания. — Резкое гудение в зале, похожее на жужжание насекомого. — Я сказала ему, что мы с моей подругой, мой дорогой школьной подругой… — Она прервалась. Что бы за желания это ни были, казалось, для их описания не было слов. — Вы должны понимать, — сказала Эсти, — что я хотела вести себя подобающим образом, следовать пути Торы, соблюдать мицвот. Я попросила у Рава совета. Я сказала ему… — Сглотнув, она сделала еще один вдох и произнесла эти слова. — Я сказала ему, что желала другую женщину. И что она желала меня.
Триста человек со ртами, набитыми вкусной едой, поставили свои бокалы, положили салфетки и прекратили жевать.
Эсти продолжила мягким, размеренным тоном.
— Рав слушал с состраданием. Он сказал, что эта тема не удивила, не шокировала его. Он был добр и полон сочувствия. Он слушал меня с серьезностью; он понимал, что это были не детские фантазии. Он объяснил, что следовать таким желаниям запрещено. Это я уже поняла. Дальше он объяснил, что сами желания не запрещены. Это я понимала тоже. Он сказал, что мне стоит выйти замуж, если я смогу — за тихого мужчину, за мужчину, который не будет многого от меня требовать. За кого-то, кто слышит голос ha-шема в мире. За кого-то, кто способен на тишину. В этом Рав был прав. Да будет благословлена его память.
Триста человек испытали облегчение, услышав предложение, на которое знали, что ответить, и тихо пробормотали: «Да будет благословлена его память».
— Также Рав сказал, что я должна молчать о своих желаниях. Что не будет ничего хорошего, если я сообщу о них своему мужу или другим людям в общине. Он объяснил, что некоторые вещи нужно хранить в секрете, что о них лучше не говорить, что будет лучше для общины, если их никогда не будут обсуждать. Некоторые темы, сказал он, лучше не выставлять напоказ. Рав был мудрым, добрым человеком, знатоком Торы. Во многих вопросах его понимание было весьма глубоким. Но насчет этого вопроса он был неправ. Да будет благословлена его память.
По залу снова прошлась волна согласия с этими словами, в этот раз уже не такая уверенная.
— Речь, — сказала Эсти. — Дар творения. Бог создал мир при помощи речи, поэтому наша речь тоже способна создавать. Рассмотрим на секунду Божье творение. Он сказал, и появился мир. Если бы Бог ценил тишину превыше всего, Он никогда бы не сотворил мир при помощи слова. Если бы он ценил в своих созданиях только тишину, Он никогда бы не дал некоторым из них возможность говорить. Наши миры сильны. Наши слова реальны. Однако это не значит, что мы должны всегда молчать. Вместо этого мы должны оценивать свои слова. Мы должны использовать их, как и Всевышний, чтобы создавать, а не чтобы разрушать.