Петр Гермогенович ушел от учителя со списком всех десяти политических ссыльных, их адресами, принадлежностью каждого к той или иной партии. С этим как будто все обстояло благополучно, по крайней мере эсеров–максималистов среди политических не оказалось. Настораживало то, что все тихо дожидались, когда выйдет срок, чтобы уехать.
Были среди ссыльных и рабочие. Как рассказал Струмицкий, вблизи Верховажья кроме железоделательного завода работала еще спичечная фабрика и начинал строиться кожевенный завод. Петр Гермогенович решил по возможности скорее побывать там.
С этими мыслями он и вернулся домой. На этот раз Бушуй даже не залаял на него, а, напротив, радостно взвизгнул, когда Смидович открыл калитку. На крыльце стояла молодая красавица в русском сарафане. Русая коса обвивала венцом ее голову.
— Здравствуйте! — сказала она певуче и поклонилась первой.
— Добрый вечер, — ответил Смидович, невольно залюбовавшись ею. — Вы и есть, должно быть, Евфросинья Павловна?
— Я и есть… А как вас величать? Петр Гермогенович ответил.
— К нам надолго ли? — Она сверкнула большими васильковыми глазами и сразу опустила их долу.
— На два года. Успею надоесть вам.
— Евфросинья! Домой ступай! — раздался строгий голос отца, и девушка, потупясь, ушла в горницу.
Шла она плавно, словно плыла по спокойной воде.
— Девок, Петр Гермогенович, в строгости надобно держать. Особливо, когда они без матери растут. Иначе разбалуются, сраму потом не оберешься… А ваша женушка когда рассчитывает прибыть?
— Точно не могу ответить. Послал сегодня письмо.
Смидович уже укладывался спать, когда залаял Бушуй и во дворе показался знакомый сотский. Он пошептался с хозяином, посмотрел на Петра Гермогеновича и ушел. Смидович понял, что отныне сотский Иванов или его сменщик будут два раза в день заходить в этот дом, чтобы убедиться, что их подопечный административно–ссыльный никуда не сбежал и не покончил жизнь самоубийством.
Первые дни Петр Гермогенович посвятил знакомству с посадом и розыску «политиков». От Струмицкого он уже знал, что на строительство кожевенного завода приехали пять административно–ссыльных из уездного города Вельска; купец первой гильдии Юренский, строивший завод, дал взятку уездному исправнику, и тот отпустил пятерых слесарей в Верховажье. Жил купец в большом двухэтажном доме с мезонином, там же у него была контора, и Смидович подумал, что стоит наведаться туда, чтобы предложить свои услуги, — может, нужен писарь или какой другой служащий.
Он пришел в контору утром. Купец сидел за обшарпанным столом и зло смотрел на рабочих, которые стояли у двери, собираясь уходить.
— Грабители! — волновался купец. — Кровопийцы! Разорить задумали?
— Дело ваше, Иван Васильевич, — сказал один из рабочих, наверное старший. — Вы не желаете положить по рублю с полтиной, мы не желаем у вас работать.
— А кто мне машины ставить будет? — почти с отчаянием прокричал купец.
— Вот этого, Иван Васильевич, мы и не знаем.
— С завода Бромлея выписывал…
— Дорогие машины, ничего не скажешь. Цены им нет…
Купец схватился руками за голову. Его залитые репейным маслом черные волосы растрепались и торчали во все стороны блестящими пучками.
— Ладно, согласен, дьявол вас дери! — сдался он.
— И по столько же в воскресенье за полдня работы, Иван Васильевич.
— И в воскресенье, и в понедельник, и во вторник! — продолжал кричать купец.
Смидовича он так и не заметил, и Петр Гермогенович тихонько вышел из конторы вместе со слесарями.
— Давайте познакомимся, — сказал он, протягивая руку сначала старшему, который вел переговоры с купцом, потом остальным. — Здорово вы отделали этого Ивана свет Васильевича.
— Пусть не безобразничает. Слесарям, что из Москвы выписал, по полтора целковых на день платит, а нам за ту же работу по девяносто копеек. Считает, раз ссыльные, так и молчать будем. Не на тех напал. А положение у него безвыходное, господин Смидович.
— Товарищ Смидович, — мягко поправил Петр Гермогенович.
Рабочий обрадовался. Был он плечист, смышлен, остер на язык, подстать своей фамилии Остров.
— Значит «свой»? Откуда и за что?
— Знакомые вопросы. — Петр Гермогенович улыбнулся.
— Чего мы стоим здесь. Пойдемте куда–нибудь, — предложил Остров. — Все равно сегодня работать не будем.
Они пошли на окраину села, в лесок, подступавший к берегу Ваги. По–весеннему припекало солнце. Тихо несла полые воды река.