— Последнее время, значит, в Москве? И где ж там? — продолжал расспрашивать Остров.
— В Московском комитете РСДРП.
— Вон оно что!.. Ответственная должность.
— Вы в Вельске уже побывали? — спросил один из слесарей, которого Остров называл Саней.
— Пока нет. А что?
— Да ничего особенного… — Саня замялся.
— Договаривайте, коль начали, — попросил Петр Гер–могенович.
— Члену МК можно все рассказывать без утайки, — заметил Остров.
— Рассказывать, товарищ, особо нечего. Получаем листовки в Вельском уездном комитете РСДРП. А чтобы в Вельск попасть, у станового отпрашиваемся. Будто в больницу требуется.
— И становой отпускает? — удивился Смидович.
— Он за штоф водки душу продаст, не то что справку напишет… А в больнице доктор знакомый. К политическим симпатии питает. Через него мы и явки там получили.
— Это же замечательно! — Смидович обрадовался. — Следующий раз я обязательно поеду с вами.
Это случилось поздно вечером. Посад уже давно спал, но северное летнее небо еще сияло закатными красками, длинный день переходил в утро, минуя ночь. В калитку громко и часто застучали. Залаял Бушуй.
Смидович вышел во двор раньше хозяина,
— Кто там? — спросил он.
— Телеграмма!
У Смидовича екнуло сердце. Сколько раз за последние годы его будил такой же стук и такой же ответ на вопрос. Изобретательность жандармов не выходила за пределы использования терминов почтового ведомства. Но, кажется, ои еще не успел ничего «натворить» в Верховажье, что могло бы привлечь внимание жандармского управления.
Вышел на крыльцо заспанный хозяин.
— Отоприте, это почтарь, — сказал он, зевая и мелко крестя рот.
Петр Гермогенович открыл калитку и увидел посыльного мальчишку, который держал в руке телеграмму.
— Господину Смидовичу, — сказал почтарь.
Петр Гермогенович схватил телеграмму, сунул в руку мальчишке монетку и разорвал тонкую полоску бумаги, скреплявшую половинки бланка. Потом зажег спичку и прочел: «Воскресенье буду Вельске вместе Таней Целую Соня».
— Хорошо ли известие, Петр Гермогенович, или, может быть, тревожно? — спросил хозяин.
— Очень приятное известие, Павел Петрович. В воскресенье приезжает жена.
Он решил во что бы то ни стало встретить Соню в Вельске, увидеть ее на несколько часов раньше.
От Верховажья до Вельска Петр Гермогенович проехал на почтовой подводе. Выехал в субботу, на рассвете. Почтовый чиновник, в фуражке с твердым околышем и поношенном кителе, вез кожаную сумку с письмами и деньгами. Кобура револьвера была плохо пристегнута к ремню, неудобно болталась, и почтарь снял ее и положил на сиденье.
Тракт на Вельск шел лесом. Изредка между деревьями поблескивала голубым широкая, полноводная Вага. На правом низком ее берегу Смидович увидел курган высотою до трех сажен, поросший березами и ольхами. Петр Гермогенович спросил у почтаря, что это такое.
— Всяко говорят, господин Смидович. Всего вернее это часть укрепления, кое наши предки возвели, когда отбивались от литвинов да ляхов. Запамятовал только, когда это было.
— С тысячи шестьсот тринадцатого по тысячу шестьсот девятнадцатый год… — Смидович сразу вспомнил урок истории в тульской гимназии, учителя, очень скупого на пятерки, который, вытянув вверх худую руку и подняв костлявый палец к потолку, возвещал: «Тройка, господа, — это очень высокая оценка».
Вельск чем–то напоминал Кадников — такой же деревянный, с белыми торговыми рядами, тупорылой каланчой и таким же полицейским управлением, куда пришел Смидович, чтобы показать записку верховажского начальства. Здесь, как сказал пристав, должны написать бумагу в городскую больницу и в сопровождении стражника направить к врачу, тому самому, который по словам слесарей, «питает симпатии к «политикам»».
Но случилось иначе.
«Охранная грамота» не произвела на вельского исправника никакого впечатления. Он брезгливо поднял ее двумя пальцами и тотчас выпустил.
— Я совершенно уверен, что вы здоровы, — сказал он, — и если это так, вам не миновать карцера. Я отучу вас устраивать прогулки в Вельск!
— Извините, господин исправник, но мне нужна медицинская…
— В каталажке лечиться будете, — прервал Смидовича исправник. Он позвонил в колокольчик, и в двери показался дежурный.
— Пришлите сюда врача из больницы. А вам, Смидович, придется подождать.
Петр Гермогенович встревожился. Он представил себе все последствия этого осмотра, да еще в то время, когда приезжает Соня.
За мрачными мыслями Петр Гермогенович не заметил, как вошел доктор. Он был молод, носил короткие подстриженные усики, аккуратную бородку и чем–то напомнил Смидовичу Атоса из «Трех мушкетеров». Несколько мелких оспинок не портили красивого, однако непроницаемого лица доктора.