— Нет… Сказать по правде, противно. Столько в этом журнале пасквилей на нас… — Смидович спохватился, что, возможно, задерживает товарищей, и стал прощаться.
Он снова глянул на потертый план Москвы, лежащий на столе у Ведерникова.
— Документ почти исторический, — Павел Карлович улыбнулся, перехватив взгляд Смидовича. — Карта, разработанная для вооруженного восстания почти десять лет назад. Все годы пролежала в тайнике, в обсерватории. Думаю, что опять сослужит службу.
Петр Гермогенович вопросительно посмотрел на Штернберга.
— Когда начнутся уличные бои, этому плану, Петр Гермогенович, цены не будет. Как видите, тут все стратегические пункты помечены, где телефонные линии, трамвайные пути, где казармы, где окопы рыть…
— Вот оно что! — Петр Гермогенович не стал больше задавать вопросов, полагая, что, может быть, ему не все положено знать, но Ведерников сам посвятил его в план вооруженного восстания, уже вынашиваемый штабом.
— Да, да, Петр Гермогенович, все это по поводу возможной гражданской войны. Чтобы не застала нас врасплох, — сказал Ведерников.
— Русско–русская война, — тихо промолвил Смидович, — это же чудовищно!
— Конечно, чудовищно. Но ежели она все–таки разразится, надо ее встретить во всеоружии. Ведь против нас будут не сопляки, а опытные офицеры, кадеты, казаки пойдут. И план Москвы понадобится каждому командиру Красной гвардии.
— В таком случае надо будет один план оставить для себя…
— Поздравляю тебя, Виктор Павлович, — Смидович крепко пожал руку Ногину.
— Ну, меня–то не за что, вы ж выбирали, не я… — ответил Ногин.
— С победой всех! — жизнерадостный Гриша Усиевич старался каждому пожать руку.
Только что закончился продолжавшийся несколько часов пленум Московского Совета рабочих депутатов, который без колебаний проголосовал за передачу Советам всей полноты власти. Председателем Моссовета был избран Виктор Павлович Ногин.
С кислой миной на лице подошел к Ногину Хиичук, чтобы договориться о передаче дел. Лидер эсеров Руднев демонстративно отвернулся, всем своим видом стараясь показать, что свершившееся сегодня в зале — пустяк, а вернее, ошибка, которую вот–вот исправят социалисты–революционеры. Недавно назначенный командующим Московским военным округом полковник Рябцев вспомнил еще про один кавалерийский эскадрон, оставшийся верным Временному правительству, и сообщил эту важную новость своим коллегам по несчастью…
— Значит, Владимир Александрович, у тебя в восемь… И без опозданий, — сказал Смидович Обуху.
— Да, как договорились.
— Может быть, встретишь Ярославского, передай. Нигде не могу его найти.
— Он в пятьдесят пятом полку. Я пошлю к казармам своего Андрея, он встретит его у проходной.
Ровно к восьми Петр Гермогенович подходил к знакомому дому Обухов в Мертвом переулке. По старой привычке огляделся — нет ли хвоста? В кармане у Смидовича лежало письмо Ленина, адресованное большевикам Питера и Москвы, содержание которого надо было сохранить в тайне от явных и неявных недругов.
Стоял хмурый холодный вечер, чувствовалось, что уже начался октябрь с его непогодами, дождями и северными ветрами, предвестниками зимы.
На совещание руководящих работников МК, областного бюро и Московского окружного комитета собралось человек двенадцать. Все пришли почти одновременно, в том числе и Ярославский, которого встретил у казарм старший сын Обуха.
Письмо Ленина, размноженное на машинке, конечно, все читали и собрались сейчас как раз для того, чтобы обсудить, что же делать большевикам Москвы, как поступить, на что решиться.
Петр Гермогенович достал из кармана копию письма и, обращаясь не столько ко всем, сколько к самому себе, прочитал вслух:
«…События так ясно предписывают нам нашу задачу, что промедление становится положительно преступлением».
— Да, но надо смотреть правде в глаза, — сказал Пятницкий. — У нас пока нет сил. Рабочие безоружны. Мы не знаем, как развернется борьба. Какой ценой мы можем вырвать победу…
— Ленин пишет, что «на девять десятых шансы, что бескровно», — сказал Смидович.
— Но Владимир Ильич пишет и другое. — Член МК Алексей Ломов попросил у Смидовича письмо. — «Если нельзя взять власти без восстания, надо идти на восстание тотчас». — Он интонацией выделил подчеркнутые Лениным слова. — Сорганизовать пусть маленький, но мощный боевой кулак и выступить, — развивал свою мысль Ломов. — При той расхлябанности, которая царит в московских военных органах, мы можем рассчитывать на победу.