— Особенно если тебя угощают, — добавил его сосед, неожиданно очнувшись.
— Ваше здоровье, господа! — сказал Смидович, наполнив все три стакана и приподняв свой.
— Ваше здоровье!
Вино было прохладным, легким и ароматным, как и положено быть доброму французскому шабли.
— На каком судне и куда ходите? — поинтересовался Смидович, снова наполняя стаканы.
— На «Сиркасьен», — ответил толстяк. — А ходим в Россию. В Батум, может быть, слышали? Это около самой Турции. Утомительный рейс, и, главное, почти нет дохода. Эти русские запасаются провизией в Марселе на весь рейс и не показываются в ресторане.
— Совсем нет дохода, — мрачно поддержал товарища худой. — Я работаю баталером, мсье. А много ли заработаешь на этом месте?
Смидович сделал вид, что задумался над тем, как помочь новым знакомым.
— Кажется, друзья, я кое–что придумал для вас, — сказал он бодро. Оба его спутника заметно оживились. — Вы сможете неплохо заработать, если отвезете в Батум один–два свертка с товаром.
— О нет! — дружно воскликнули оба, и Смидовичу пришлось достать из кармана визитную карточку, которую ему дал Анри Греньер.
— О, это совсем другое дело, мсье! — извинился толстяк.
— И что в тех свертках? — поинтересовался худой.
— Не будь слишком любопытным, — перебил его товарищ. — Тебя должно интересовать другое — сколько мсье нам заплатит.
— Не так мало, — ответил Смидович. — По три франка за каждый килограмм.
— И сколько всего весу?
— Не смогу ответить точно; наверно, килограммов сорок.
Толстяк быстро произвел в уме необходимые вычисления и, кажется, остался доволен.
— Ну что ж… Надеюсь, мы не взорвем свою «старушку», перевозя ваши грузы? — спросил он, смеясь.
— «Старушку» — нет, — заверил Смидович.
В общем, они как будто поладили, по крайней мере, толстяк швырнул свою шапку на стол, тем самым давая понять, что он покончил с деловой стороной вопроса.
До отплытия парохода еще оставалась неделя; за это время Петр Гермогенович рассчитывал подготовить газеты к отправке. Условились, что за грузом зайдут в лавку на улицу Делакруа, четыре, к мсье и мадам Георажи.
— Обратитесь от имени Жюля Ледо и скажете: «Виктор Гюго умер». Вам ответят: «Он бессмертен…»
Теперь Смидович просиживал в таверне до поздней ночи, подсаживался к завсегдатаям, заказывал вино и заводил долгую «дружескую» беседу.
Он не мог относиться к порученному делу с прохладцей и все следующие дни прожил в каком–то бешеном темпе. Прежде всего он попытался разыскать своих старых друзей–коммунистов. Эти люди жили в Марселе, Монпелье, Париже, и он съездил туда, но неудачно. Поля Диманша не было в городе, Жан Морсо умер, а Виктор Шевалье принял его столь холодно, что он поспешил ретироваться, так и не изложив своей просьбы.
Зато ему повезло у пожилых супругов Георажи, Абрахама и Мари, которые встретили его очень сердечно.
— Мы не знаем и не хотим знать, что будет в ваших пакетах, мсье Пьер. Но нам вас рекомендовали как доброго и честного человека, друга Франции, и этого вполне достаточно.
— Мы с большой симпатией относимся к России, — добавила Мари. — Когда на нас нападут боши, мы будем вместе, не так ли?
Пакеты еще предстояло сделать и запаковать так, чтобы в них не проникло ни капли воды. Он купил ручной пресс, резиновую пленку и клей. На счету был каждый номер «Искры». Изготовление каждого экземпляра требовало огромных усилий. Надо было получить корреспонденцию из России. Через границу — в шифрованных письмах, специальными нарочными, с оказией — шли правдивые статьи и заметки с мест событий. В чужой стране предстояло справиться с уймой трудностей — найти помещение для редакции, типографию, наборщиков, и все это при весьма скудных партийных средствах, собранных по копейкам, оторванным от нищенского заработка рабочих.
Но самые серьезные трудности начинались позже. Надо было доставить газету в Россию, тем людям, которым она предназначалась. На пути «Искры» стоял весь государственный аппарат царской России, простиравший свои щупальца далеко за пределы государства, кордоны таможенников, армия шпиков и провокаторов. Нужны были поистине титанические усилия, чтобы преодолеть все эти препятствия. И этого никогда бы не удалось добиться, не будь у «Искры» помощников, жертвующих собой ради достижения цели.
Часто, просидев за работой почти до утра, Смидович отправлялся в прибрежные горы — живописные отроги Альп. Он брал с собой белый марсельский хлеб и пакет черных жирных душистых олив, его любимую и почти единственную здесь пищу. Пряно пахли травы, соленый морской ветер гнул росшие в расщелинах скал фиговые деревья. Он ложился на теплые, нагретые за день камни и любовался луной, морем, огнями города вдали…