В городе почти ничего не строили. Старые, прокопченные здания копировали друг друга. Давали приют бездомным страшные ночлежные дома Уайт–Чепеля. Стоял удушливый, тяжелый смрад. Бросались в глаза рекламы. Зазывал в свои непомерно дорогие салоны Институт женской красоты госпожи Ватсон:
«Массаж валиками, приводимыми в движение электричеством!
Возможность пополнить ресницы запасом волос, взятых из головы».
Петр Гермогенович, отпустив извозчика, пошел пешком. Ему не стоило большого труда найти старый дом на Сидмаузс–стрит, в котором, судя по присланному адресу, размещалась искровская коммуна. Дом казался вымершим; Смидович постучал в первую попавшуюся комнату и раскрыл дверь. В густом папиросном дыму он с трудом увидел женщину. Она сидела за столом и что–то писала, держа в руке чашечку с кофе.
— Простите за вторжение. Я вызван в редакцию «Искры» из Марселя, — сказал Петр Гермогенович, снимая шляпу.
— Значит, вы и есть тот самый Смидович, он же Червинский, которого мы ждем, — сказала женщина, ставя чашку прямо на исписанные листы бумаги. — Засулич.
— Очень приятно, Вера Ивановна. Я много слышал о вас в Петербурге.
— Не предлагаю вам сесть, потому что в этом хаосе трудно найти свободный стул. Но сейчас я провожу вас в комнату для приезжих. Между прочим, здесь Димка.
Петр Гермогенович не сразу сообразил, что речь идет о его сестре Инне.
— Где же она? — спросил Смидович, обрадовавшись. — Я ее не видел лет сто, если не больше.
— Ушла с сыном, вашим племянником между прочим, на прогулку, а может, и в лавку за покупками. Малыш просто великолепен, я люблю возиться с ним!
— Вот это да! Я даже не знал, что у Инны родился сын.
Засулич прикурила новую папиросу от только что докуренной и, одернув темное строгое платье, повела Смидовича по коридору.
— Здесь живет Мартов, — сказала она, показывая рукой куда–то вверх вдоль лестницы.
Потом она распахнула дверь в более чем скромно меблированную комнату и показала на узкую железную кровать слева.
— Можете располагаться. Здесь свободно.
— Спасибо, Вера Ивановна. С вашего разрешения я оставлю свой саквояж и пойду погуляю… Вы мне не скажете адрес Владимира Ильича?
— Холфорд–сквер, тридцать. Это недалеко.
— Благодарю вас.
— Вы, может быть, голодны? Ну конечно же! Я не предложила вам кофе, но его можно сварить. У нас есть общая кухня.
— Нет, нет, спасибо. Я все же пойду к Владимиру Ильичу.
До Холфорд–сквер было недалеко. Улица оказалась тихой и пустынной, а дом под тридцатым номером — каменным, с высокими и узкими окнами — одним из тех диккенсовских домов, которые Смидович знал по романам. Как и полагалось, на двери висело железное кольцо, которым Петр Гермогенович ударил три раза — дал знать жильцам, что пришел гость.
Скоро он услышал быстрые, легкие шаги, скрипучая дверь широко открылась, и Смидович увидел невысокого человека с круто поднимающимся лбом и рыжеватой подстриженной бородкой.
— Владимир Ильич?
— Да. С кем имею честь?
— Смидович. Из Марселя.
— А, Петр Гермогенович, здравствуйте! Мы вас заждались. Пожалуйста, заходите. Уже устроились? Были в нашей коммуне?
— Спасибо, Владимир Ильич. Устроился.
— А у меня для вас приготовлен сюрприз. Какой? Узнаете, как только мы поднимемся на второй этаж… Впрочем, кажется, это произойдет раньше. — Он прислушался к детскому плачу, донесшемуся сверху, и лукаво, чуть наклоняя голову, посмотрел на Смидовича.
— Инка! — догадался Петр Гермогенович. — У вас Инка.
— Совершенно верно. У нас Инна Гермогеновна. Инна Гермогеновна, — позвал Ленин, — угадайте, кто к нам идет.
Сестру Смидович увидел с лестницы. Инна высунула любопытную голову из приоткрытой двери и, узнав брата, побежала навстречу.
— Безобразие! — накинулась она на Смидовича. — Не мог приехать в Мюнхен!
— А почему ты не приехала в Марсель, Димка?
— Конечно, наступление лучший вид обороны!
— Не стоит спорить по пустякам, — примирительно сказал Владимир Ильич. — Особенно если виноваты оба. — Он пропустил вперед гостей в скромно обставленную комнату с несколькими книжными полками, столом и стульями. — Надюша, пожалуйста, познакомься. Это брат Димки.
Смидович пожал руку невысокой женщине с внимательными, добрыми глазами. На столе, из–за которого она встала, стояла бутылочка с симпатическими чернилами и лежали лаково блестящие открытки «С днем ангела». Одну из таких открыток Смидович как–то получил в Марселе.