- Нет, я расскажу, – ответил дворецкий. – Если уж мы в этом лесу, то знать об этом вам просто необходимо. Это легенда, только правдивая, в отличие от разных других легенд, – не обижайтесь, сэр, – и я с готовностью расскажу её вам, какой бы страшной она ни была. Вот только заснёте ли вы после этого – вопрос спорный.
Позади них раздался треск ломающихся сучьев. Уоллфрид вздрогнул и спрятался за Мастера.
Но это был всего лишь Смерк. Его глаза ярко светились в сумерках, а в пасти он держал двух дохлых волков и огромного кабана.
Выйдя на поляну, дракон опустил голову и аккуратно положил свои трофеи к ногам Мастера, а сам, довольно облизываясь, отошёл в сторону и лёг.
- Вот и еда, – обрадовался Мастер. – Мне, я так полагаю, кабана, а вам с Квином – по волку, поскольку у вас, наверное, проснулся волчий аппетит после эдакой гонки… Да ладно, я пошутил, – увидев обескураженный взгляд Уоллфрида, с каким старый дворецкий смотрел на волков, сказал Мастер. – Смерк, это твоё! – Он подтащил волков за хвосты к дракону. Но тот лишь лениво повёл ушами и прикрыл глаза. – Похоже, он уже поужинал, – с досадой произнёс Мастер и зашвырнул обе туши в кусты.
Из кустов раздался жуткий крик. Смерк поднял голову, а Мастер на всякий случай пригнулся к земле.
Оттуда, роняя ветки, охапку которых он держал в руках, выскочил обезумевший от ужаса Квин. Он тут же бросил свою ношу и помчался за спину Смерка. Дракон проводил его удивлённым взглядом.
- Квин, что с тобой? – направился к нему Мастер.
Какое-то время за спиной дракона раздавалось лишь учащённое дыхание, после чего послышался сдавленный ужасом голос Квина:
- Мастер, ты что, меня не видел?
- Боже мой, Квин! – с осуждением произнёс Мастер. – Ты что, испугался дохлых волков?
- Не дохлых, Мастер, а тех, что словно призраки бросаются на тебя сверху, прямо на лицо, один за другим! Да ещё вдобавок от них так смердит, словно это ожившие трупы! С каких это пор ты развлекаешься бросанием в людей дохлыми животными?
- Извини, Квин, я тебя не увидел, – развёл руками Мастер.
- Их что, Смерк принёс? – выглядывая из-за спины дракона, спросил Квин. Страх в его голосе стал постепенно проходить.
- Да, но для нас, – с усмешкой ответил Мастер. – Не бойся, Квин, я не заставлю тебя их есть: он принёс кабана. А с волков потом сдерём шкуры.
- Нет уж, – отрезал Квин. – Я не потерплю рядом с собою эдакой вони.
- Ну ладно, – сказал Мастер. – Собери ветки, а я разожгу костёр и разделаю кабана.
Усевшись кругом у костра, все трое поочерёдно стали проворачивать мясо на вертелах, каждый со своей стороны. Смерк глядел на огонь, умиротворённо моргая полузакрытыми глазами.
- Ну, Уоллфрид, – начал Мастер, устраиваясь поудобнее на своём тюфяке. – Расскажи нам, что же наводит страх и ужас в этом лесу на здешних обитателей.
- Это, как я уже говорил, легенда, – ответил дворецкий. – Очень древняя легенда. Это единственный источник, который дошёл до наших дней, повествующий о жизни и смерти моего покровителя – Первого слуги Фреммора.
- Опять этот Фреммор, – с досадой вздохнул Квин.
- Не перебивай, Квин, – осадил его Мастер. – Лучше слушай.
- Так вот, – продолжил Уоллфрид. – Великий Фреммор, мой покровитель и Первый слуга замка Вейсголлвилд, служил лорду Вейсголлвилду, который положил начало своей династии. Но место, на котором стоял замок, считалось проклятым, потому что до Вейсголлвилда здесь таинственным образом сошла на нет другая династия. Но лорд не побоялся тогда этого, и, женившись, он на протяжении нескольких лет не мог родить себе наследника. Вейсголлвилд не знал, что подлинная причина кроется не в нём и не в жене, а в страшном проклятии этой земли. Фреммор попытался ему помочь: он день и ночь искал причину, но так и не смог докопаться до истины. И лорд в конце концов расстался с женой и остался один, безутешный в своём горе. Единственным утешением для него стал верный Фреммор, и лорд поклялся себе жить ради него, – и, хоть Фреммор и был старше его на двадцать пять лет, решил передать ему свой титул и замок после своей смерти. Но Фреммору ничего об этом не сказал.
И вот спустя тридцать восемь лет, когда лорду Вейсголлвилду было уже шестьдесят три года, а Фреммору – восемьдесят восемь, лорд решил усыновить мальчика. Его поступок явился нарушением клятвы самому себе, а это в те времена было страшнее братоубийства. Я не сказал бы, что лорд разочаровался во Фремморе, нет. Можно предположить, что это всё произошло под действием проклятья, бывшего на этой земле. А может, просто случайное помутнение рассудка, что у людей этого возраста не редкость. Как бы то ни было, но вскоре в замке появился «наследник». Это был семнадцатилетний юноша, выходец из низшего сословия. Его матерью была крестьянка, а отцом – мельник. Лорд Вейсголлвилд представил его Фреммору и объявил своим наследником.
У Фреммора было доброе сердце, и он отнёсся к мальчику вполне дружелюбно, понимая безвыходное положение своего лорда. Но юноша, которого звали Рэни, оказался злым и жестоким. На протяжении двух месяцев он изводил лорда и слугу своими нечеловеческими выходками и оскорблениями. По-видимому, он хотел как можно скорее стать лордом этого замка и получить все его богатства, а вдобавок и власть над окрестными землями. Что оставалось делать двум старикам? Правда, лорд Вейсголлвилд уже жалел о своём решении и проклинал себя за это, но об этом знали уже все крестьяне в его владениях, и поворачивать назад было уже нельзя. Но и терпеть издевательства над собою – тоже.
Старому лорду уже слишком тяжело было передвигаться по замку, и он ходил теперь только в сопровождении своего верного Фреммора, которому было не менее тяжело ходить. И они как могли поддерживали друг друга. Но однажды Рэни перешёл границу терпения старого слуги, который теперь ненавидел юношу за его попытки сжить со свету и лорда, и его. Я не стану рассказывать вам, что именно он натворил в тот день – на этот счёт есть много версий. Скажу только, что после этого старый Фреммор нашёл в себе силы схватить этого негодяя за ворот и спустить с высокой лестницы.
Лорд Вейсголлвилд был поражён поступком своего слуги, но по мягкости своей не стал разбираться в содеянном ни Рэни, ни Фреммором. А Рэни, который после падения с лестницы остался с синяками и ссадинами, однако же цел и невредим, в долгу не остался. Этим же вечером он, якобы стараясь загладить свою вину перед лордом, понёс к нему в спальню пару бокалов с вином, в одном из которых был яд. На лестнице его встретил Фреммор, сказав, что господин не велел беспокоить его, и что разносить напитки полагается ему, Фреммору, а не Рэни.
Рэни стиснул зубы, но отдал ему поднос. Всё равно один из них умрёт, подумал он, и отправился по своим делам. А Фреммор, перед тем как нести вино к лорду, отпил по глотку из каждого бокала, как делал он это всегда, когда проверял еду и напитки на наличие в них яда. Однако он не заподозрил ничего дурного в том, что юноша захотел угостить их. Видимо, Фреммор подумал, что Рэни извиняется перед ними за свой сегодняшний поступок. И понёс вино к лорду.
Лорд Вейсголлвилд взял с подноса бокал с ядом и осушил его до дна. То же самое сделал и Фреммор со своим. И они стали разговаривать о Рэни, о том, что юноша был так любезен угостить их и загладить тем самым свою вину.
Что было самым ужасным, действие яда оказалось замедленным. Вскоре, когда Фреммор ушёл к себе, до него донеслись чьи-то жалобные стоны. Он выбежал в коридор и увидел, что на полу, неподалёку от его двери, лежит лорд Вейсголлвилд и стонет. Фреммор тотчас же подбежал к господину, но тот успел сказать ему лишь несколько слов о том, что вино было отравлено, а затем попрощался с преданным слугой и умер.
Фреммор поднялся и понял, что и он вскоре умрёт. Один глоток, который он сделал из отравленного бокала, скоро убьёт и его. Но прежде чем это случится, решил Фреммор, он убьёт Рэни.
Фреммор взял Королевский меч лорда Вейсголлвилда и отправился на поиски Рэни. Юношу он нашёл в одной из башен, где тот прятался, ожидая смерти лорда или слуги. У него был кухонный нож. Несмотря на то, что у Фреммора было куда более грозное оружие, Рэни видел, что ему стоит огромных усилий держать этот меч в руках – оружие того времени было гораздо тяжелее теперешнего, – и решил, что со старым дворецким он справится очень легко.