- Нет, Констанций, не-ет!!! – Рудольф Бэгшот мчал дракона почти вертикально вниз, набрав бешеную скорость. Из-за сильной облачности он почти сразу потерял Констанция из виду, но надеялся, что он уже близко, что ему удалось набрать скорость и сократить расстояние…
Но надежда умерла, как только дракон Рудольфа коснулся лапами земли. И гулсенец понял, что не успел.
- Констанций, Констанций! – Он побрёл по каменистой почве, спотыкаясь на каждом шагу. Слёзы отчаяния наворачивались на глаза, и Рудольф ничего не мог с собой поделать. Пустота, как внешняя, так и внутренняя, давила на него, и он почти не понимал, куда шёл. Сверху гремело раскатистое эхо от рёва звероида и его мантикоры, но Рудольф не слышал этого. Он брёл по земле, ведя в поводу дракона, слабым голосом звал Констанция и чувствовал себя потерянным, опустошённым. Что же он натворил! Как ему теперь жить? Он не верил в то, что случилось, и думал, что всё это происходит не с ним, что стоит лишь вновь подняться в небо, и там к нему, как и всегда, присоединится Констанций, и они предпримут новую попытку атаковать короля звероидов…
Вокруг не было никого – ни живого, ни мёртвого. Рудольф побрёл к реке, чтобы прийти в себя. Брызнув в лицо холодной водой, он огляделся. Вода освежила его сознание, но не уменьшила горя. В растерянности Рудольф вновь начал звать своего слугу вопреки твердившему об обратном разуму. Он перелетел Темзу и, приземлившись, продолжил поиски. Констанций мог упасть далеко отсюда, но, если он упал в реку, то мог бы выжить…
На противоположном берегу было так же пустынно, и Рудольф вновь поднял дракона, направив его вниз по течению. Если его предположения верны…
Вдруг неподалёку от берега метрах в ста от того места, откуда он взлетел, Рудольф заметил что-то тёмное, и сердце в его груди заколотилось в ужасной догадке. Направив дракона к тому месту, он приземлился и осторожно подошёл к бесформенному предмету, не смея и думать о том, что увидит. Но, к сожалению, его страхи оправдались.
Осторожно перевернув свою находку, Рудольф застонал и рухнул на колени. Перед ним лежало разбитое и окровавленное тело Констанция.
- Нет… – выдавил Рудольф. – Нет…
Осторожно прижав себе бездыханное тело слуги, он зарыдал. Его дракон ворчал и фыркал, чуя запах крови, и глядел на своего всадника, уткнувшегося в то, что когда-то было Констанцием.
Весь мир в этот миг перестал существовать для Рудольфа. Накрыв собой ещё тёплое тело, он плакал навзрыд и что-то шептал, утешая кого-то незримого, а, быть может, и самого себя. Мёртвый Констанций лежал сейчас у него на руках, и, не сознавая этого, не веря в неизбежную данность и ужасную правду смерти, Рудольф звал и звал его назад, не в силах принять эту смерть. Его горю не было конца, а рыдания, казалось, долетали до самых небес. Он проклинал убийцу своего слуги и самого себя, создавшего эту ситуацию и тем самым тоже ставшим невольным убийцей. Констанций, который не раз выручал его и до нападения на Гулсен звероидов, и после, когда вёл их отряд к поселению, рискуя в любую минуту наткнуться на врага, в этот раз совершил, пожалуй, самый отважный поступок, ценой своей жизни предотвратив гибель хозяина. Как когда-то первый правитель Гулсена Сенджамин, защитивший Великого Гулла Первого от разъярённого грифона, Констанций исполнил свой долг до конца. Но оставил своего господина одного на этом свете. А это для любого гулсенца было хуже любого несчастья. Когда-то он считал, что его хозяин погиб, схваченный звероидами, и был счастлив, когда убедился в обратном, найдя его в тайном укрытии рыцарей. А теперь уже он потерял своего слугу. Потерял навсегда…
- Констанций, за что… – крепко сжимая в объятьях искалеченное тело, взвыл Рудольф. – За что ты меня оставил… Я убью их, клянусь, убью!..
В немой тишине он сидел в неподвижности, сотрясаясь от рыданий и ничего не видя вокруг. Сколько прошло времени, он не знал, но только в какой-то момент его волосы будто бы шевельнул лёгкий ветерок. Почувствовав рядом с собой чьё-то незримое присутствие, Рудольф поднял голову. Ветерок перебирал его волосы, словно утешая его в его горе. Он тряхнул головой, ибо вдруг услышал в лёгком посвисте ветра чьи-то слова. Возможно, его затуманенное смертью Констанция воображение разыгрывало его сейчас, но Рудольф всё яснее и яснее слышал этот голос, проникающий в его душу с такой мягкостью и уверенностью, что он сдался. Звуки знакомого голоса успокаивали, даруя умиротворение и смирение с постигшим его несчастьем. Рудольф слушал.
Истрачены в битве последние силы;
С закатом иссякнут они под конец.
Служить перестанет мой дух господину;
Последней наградой увенчан боец.
Душа улетит, как по волнам корабль
На всех парусах, невзирая на шторм.
Я слово даю, мне другого не надо;
Там будет мой кров, мой сияющий дом.
Все годы, что прожили с вами мы рядом,
Готовился я к тому скорбному дню.
Пришёл в этот мир я не ради награды,
Но вы даровали свою доброту,
А также любовь. Из слуги из простого
Я рыцарем стал в доброте и любви.
Хотел я уйти из соблазна, не скрою,
Манили меня лучшей долей враги.
Я всё превозмог, обратив в прах сомнения,
И ненависть тоже сумел обуздать.
Чрез них преступил и предал их забвению,
Чтоб больше не смели меня искушать…
Когда придёт время, ты вспомни о друге;
Детей, что послужат тебе за меня,
Прими как своих. Не сочти за услугу.
Прощай, господин мой. И помни меня.
- Констанций… – произнёс Рудольф одними губами, когда голос умолк. – Констанций, не уходи… Не покидай меня…
Но ветер стих, а он ещё долго глядел в пустоту, вспоминая о потерянном друге и о том, как же недолго им довелось быть вместе.
Его кто-то звал, но Рудольф не сразу это услышал. Но, узнав голоса Наследников, не спешил отзываться. Кровь Констанция заливала его руки и колени, но он только сильнее прижимал к себе уже остывшее тело и вспоминал последние слова слуги – те, которые его душа передала в песне ветра. И Рудольф, обратив взор к небу, мысленно пообещал покойному исполнить его последнюю просьбу. И не только просьбу помнить, что само собой разумеется. Затем он встал и, сочтя необходимым проводить своего верного слугу в последний путь, побрёл с телом на руках в сторону реки.
Винсент и Найлз, заметив дракона, начали снижаться. Они догадались, что произошло, и, когда им удалось уйти от короля звероидов, бросились искать товарищей. И теперь, кажется, нашли.
- Рудольф! – крикнул Винсент, но Найлз, увидев, что, вернее, кого несёт на руках гулсенец, простонал:
- О нет, не может быть…
Их дракон опустился возле реки. Наследники и Брайан спешились, и подошедший к ним Рудольф молча показал им тело Констанция.
Брайан заплакал, прижавшись к Винсенту, а сам герцог потрясённо глядел на то, что теперь осталось от их верного друга. Найлз смотрел и не верил в случившееся: когда-то считавший себя Скорбящим Констанций, едва обретя своего господина, трагически покинул и его, и этот мир. Им всем было больно, но Найлз, которому Констанций за это время стал почти что лучшим другом, больше не мог сдерживать слёзы. Какими бы они ни были сильными, а предотвратить смерть, увы, не могли. И их слёзы сейчас вовсе не являлись какой-то слабостью, а скорее данью уважения и памяти одному из самых достойных своих воинов, благодаря которому они смогли побороться за свою свободу. И сейчас они отдавали последние почести самому лучшему из рыцарей Гулсена.
Рудольф дошёл до кромки воды и, опустившись на колени, долго смотрел на бледное, но умиротворённое лицо своего покойного слуги. Его слёзы падали на грудь Констанцию. Найлз присел рядом и тронул Рудольфа за плечо. Тот обернулся, и эконом протянул ему перо Беркута.