Он умолк, низко склонив голову. Джойс сочувственно положил руку на плечо монарху, понимая его чувства, ведь и сам он испытывал подобные чувства к Гарею. Но им нужно было как можно скорее возвращаться назад, в Небесные Холмы – только там им смогут помочь, и уже наверняка готовятся по первому же зову выступить на Гулсенскасл, а старый Беркли, наверное, ждёт не дождётся, чтобы, наконец, поднять своё детище – механического дракона – в воздух. Подумав так, лорд слабо улыбнулся. Что бы ни случилось с ними со всеми дальше, они обязательно должны принести Гулсену победу, и неважно, какими именно способами им удастся вернуться в Англию – сейчас это не было главным. На первом плане был захват дворца и вызволение Дерека. А для этого нужна была армия сторонников. Сейчас соваться в Гулсенскасл не имело никакого смысла – это красноречиво доказывал труп Гиацинта, а ранее – гибель драконицы Альбины.
- Ваше величество, – произнёс лорд. – Нам нужно спешить. Если Джеральд не пошутил и радиотелефон был настоящим, скоро сюда прибудет всё войско Гулсенкасла. Мы и минуты не выстоим против них. Нужно лететь в Небесные Холмы, и как можно скорее. Там нам окажут всю необходимую помощь. Давайте я вам помогу.
Подсадив ослабленного от горестных раздумий монарха, Джойс сел позади и, приобняв Лайонелла за плечи, высказал пожелание:
- Будьте сильным, ваше величество. Не позволяйте Джеральду и впредь манипулировать собой. Любовь любовью, а вы всё же его господин. И он должен слушаться вас, а не помыкать вами, используя ваши чувства в качестве проводника своих грязных идей.
Выпрямившись в седле, монарх Гулсена тронул поводья, поднимая дракона в воздух. Он ничего не ответил на слова лорда, но тому показалось, что гулсенец его понял – это было видно по тому, с какой решимостью он управлял драконом.
Снизившись над лесом, они быстро отыскали прячущегося и до смерти перепуганного после налёта Слэя Гарея. Лайонелл О`Крайтон с лёгким чувством зависти глядел на них и словно бы чувствовал, что ему уже никогда не суждено вот так же понять Джеральда, примириться с ним и попросить прощения за всё то зло, которое невольно он ему причинил.
Втроём на стальном драконе они поднялись в небо. Дракона, как сказал им монарх, звали Стримстил («стальной поток»), что как нельзя лучше подходило к внешнему виду молодого дракона. Это действительно был один из пяти сыновей Альбины и Слэя. И он готов был сражаться против отца, узнав от монарха, что его мать погибла, а после была съедена мятежным папашей. Негодование и ярость – вот что почувствовал Лайонелл О`Крайтон, когда передал дракону эту весть. Стримстил мгновенно согласился перейти на сторону добра и унёс монарха из Гулсенскасла ещё до того, как солдаты Джеральда обнаружили его местонахождение. И теперь они неслись прочь, но не как трусы, страшащиеся мощи гулсенской армии, а как расчётливые стратеги, припасшие весомый козырь в своём рукаве. И стремились сейчас туда, зная, что путь до их цели неблизок. Молодой и сильный дракон нёс на своей спине самых ценных людей для Гулсена, и прекрасно это понимал. И первое время летел на пределе своих возможностей. Близилась ночь, и нужно было искать место для ночлега. Все трое могли не беспокоиться за то, что враг настигнет их в ближайшее время – покрыть расстояние величиной с почти четверть всех земель Гулсена можно было только за трое суток непрерывного полёта, а с ночёвками и передышками – и за все пять. Джеральд, несомненно, знал это, поэтому, как предполагал Джойс, попросту блефовал перед ними, надеясь сбить с толку, и наверняка думал, что они погонятся за ним в надежде освободить Дерека. Нет, Дерека они в любом случае не бросят и обязательно спасут, но только когда им будет что противопоставить армии Джеральда. Джойс и остальные надеялись, что хозяин погибшего Гиацинта не в обиде на них за то, что сейчас они его бросили. И, возможно, уже понял, в чём заключается их с монархом план.
…Высоко в вечернем небе летел одинокий дракон. Он нёс на своей спине тех, кому ещё только предстояло изменить этот несовершенный мир.
====== Глава 6. Скорбящий Калека ======
Зачем же сердце так сжимается невольно,
Когда твой встречу взор, и так тебя мне жаль,
И каждая твоя мгновенная печаль
В душе моей звучит так долго и так больно.
А.К. Толстой.
Посёлок Небесные Холмы после внезапного отлёта призванных вернулся к скучной и размеренной жизни. Разумеется, все гулсенцы, жившие здесь, очень беспокоились за Дерека, Джойса и Гарея, ведь они даже не объяснили им, что случилось и почему они так спешно покидают их. Особенно тревожился старик Лич Беркли. Но, не позволяя разрастись этому чувству и вспомнив о другом, крайне необходимом сейчас чувстве – чувстве долга, – денно и нощно корпел над главной надеждой королевства – своим крылатым детищем, доделывая то, что не успели усовершенствовать они с Джойсом, и находя новые решения путём сложных математических расчётов. Его механический гигант уже более чем походил на настоящего дракона, и старый изобретатель рассчитывал испытать его уже через несколько дней.
Поскольку улетевший с призванными Дерек являлся Скорбящим и не имел слуги, вместо него некому было взять на себя обязанности по руководству посёлком. Однако после его отлёта жители Небесных Холмов стали заметно лучше и даже дружелюбнее относиться к Личу, ведь именно Дерек более всех остальных недолюбливал изобретателя, невольно заставляя и других следовать его примеру. Нет, напрямую он ни с кем из людей об этом не говорил и никого не заставлял думать так же, просто ему все доверяли как лидеру, поэтому считали правильным поддерживать Дерека во всём и уважать его взгляды на тот или иной вопрос.
Помимо механического дракона Лич Беркли, вопреки своей договорённости с Джойсом, решил заняться и теми изобретениями, которые были в беспорядке разбросаны по его лаборатории. Не всеми, конечно, а только теми, которые могли бы быть наиболее полезны. Раз уж им всем придётся сражаться против армии Джеральда, известной своей несокрушимостью, и поскольку на механическом драконе все жители Небесных Холмов уместиться всё равно бы не смогли, старик взялся за прототипы примитивных, на взгляд земного человека, летательных аппаратов, которыми он когда-то занимался, да так и забросил на середине дела.
Как оказалось, с того момента, как эти изобретения были им брошены, Лич достаточно поднаторел в своём искусстве, поэтому первый пробный подход его не разочаровал, а даже некоторым образом вдохновил. Он уже знал, как именно ему следует переделать каждый из этих механизмов, чтобы тот мог поднять человека в воздух, и теперь чуть ли не благословлял тот день, когда лорд Джойс уговорил его взяться за дело. Работая и над драконом, и над «летучками», как ласково он их называл, старый изобретатель день ото дня становился всё более уверенным в своих силах и с нетерпением ждал того момента, когда представит свои творения жителям посёлка и лично призванным. Не зная, когда они вернутся, старик не особо торопился, ибо ему как никому другому было понятно: поспешишь – людей насмешишь.