В какой-то момент лезвие всадника резануло по левому плечу Джойса, вспоров один из ремней, которыми крепился ИЛП к телу лорда. Это, конечно же, не нанесло ущерба аппарату, так как он был прикреплён десятками таких же ремней и одним металлическим кольцом, но этот удачный выпад встревожил Джойса. Он начал догадываться, почему солдат бьётся так яростно, и, самое главное, – почему он молчит. Нельзя было позволять ему взять верх, необходимо было как можно скорее захватить и его, и дракона, который им так нужен – больше, разумеется, чем этим двоим.
Резко взвившись ввысь, как раз в тот момент, когда противник замахивался, намереваясь покончить с ним одним мощным ударом, лорд всем своим весом обрушился ему на спину и, не обращая внимания на негодующий рёв дракона, почувствовавшего поражение своего всадника, придавил к седлу сопротивлявшегося анкраунца, и, приставив лезвие меча к его горлу, другой рукой открыл ему рот.
Так он и думал. Во рту у несчастного не оказалось языка.
- Боже мой, – простонал Джойс, и подумал: «Так вот, оказывается, какой была плата аристократов за то, чтобы остаться вместе со своими взбунтовавшимися слугами. Жестокость Джеральда вывела Джойса из себя. И хотя он понимал, что этот солдат напал на него, но всё равно решил пощадить, как пощадил и его слугу, который теперь пытался выбраться из зарослей на дне пропасти, но пока безуспешно.
Бывший когда-то, по всей видимости, представительным аристократом, богатым и счастливым, а теперь безъязыкий, немой, несчастный стражник самого низкого ранга, разорившийся в момент, когда Джеральд воцарился на обоих тронах, и согласившийся понести страшную потерю – потерю речи – ради того, кто его предал, лишь бы быть рядом с ним, этот дрожащий под ним человек лежал теперь совершенно беспомощный и всецело готовый к смерти от оружия, которое когда-то боготворил. На его глаза навернулись слёзы, словно он просил поскорее избавить его от мучений под тяжким гнётом тирана. И Джойс, прочитав это в его глазах после того, как скинул локтём его шлем, молча кивнул. Но не вонзил меч Гулла в грудь побеждённого. Вместо этого лорд произнёс:
- Мы забираем твоего дракона. Он нам понадобится, чтобы свергнуть вашего тирана. Обещаем, что сделаем это. Обещаем, что избавим вас от его гнёта. Ты можешь доверять моим словам, ведь я – призванный англичанин. Джойс Бенет. А теперь – не сопротивляйся и позволь мне высадить тебя к твоему слуге.
Солдат коротко кивнул. Это был молодой мужчина с длинными каштановыми волосами и большими испуганными карими глазами. Джойс попросил его выпустить меч, и, когда он подчинился, взял на себя управление драконом, лихорадочно вспоминая команды, которым учил его Дерек. Так как всадник дракона был нем, зверь мог подчиняться только немым командам, что весьма огорчило лорда, ведь в сражении на Гиацинте он в основном использовал как раз голосовые команды – поводьев и ног красный дракон слушался плохо. Но Джойс собрался с мыслями и скомандовал дракону снижаться. Анкраунца он по-прежнему держал в седле под собой, удерживая одной рукой меч у его горла, но тот лежал смирно и не сопротивлялся.
Джойс посадил дракона на вершину пропасти, и солдат, спрыгнув на землю, повернулся к помиловавшему его англичанину. Его лицо выражало бескрайнюю благодарность и даже извинение, и Джойс, немного смутившись, подумал, что гулсенец считает его, наверное, благороднее себя, раз оставил его в живых. Впрочем, рассуждать и догадываться у него не было времени: нужно было лететь на помощь Гарею. Поэтому, по-военному отсалютовав ему, Джойс тронул поводья и поднял дракона в воздух. Но теперь на нём были доспехи пощажённого. Джойс подумал, что раз ИЛПы им больше не нужны, то не помешало бы защитить своё тело в столь опасном путешествии. Вражеские доспехи были весьма кстати и могли бы сослужить им превосходную службу, например, введя в заблуждение Джеральда, когда они снова столкнутся с ним и его армией. И можно будет даже, как надеялся лорд, незаметно влиться во вражеские ряды, тем самым сделав шансы на победу ещё доступнее. Только бы и Гарею удалось добыть ещё один такой комплект. Но даже если ему не удастся, он, Джойс, поможет своему дворецкому, как помогал ему всегда с тех самых пор, как Гарей начал стареть.
Совсем недалеко от того места, где у него произошла стычка с анкраунцем, Джойс заметил Гарея. Дела у его дворецкого шли плохо: оба всадника загнали старика в ловушку. Несчастный Гарей, дрожа от страха, забился от своих преследователей в узкую расщелину на отвесной стене пропасти, едва там умещаясь. А драконы стражников по очереди выбрасывали шеи в ту сторону и грызли камень, пытаясь расширить отверстие и добраться до своей жертвы. К счастью, разлом был глубоким, и до Гарея их клыкастые пасти пока что добраться не могли. Но нужно было немедленно что-то придумать, ибо под напором драконов камень не мог долго выдержать, и рано или поздно его дворецкого вытащили бы оттуда точно так же, как дятел вытаскивает гусениц из чрева больного дерева. И у Джойса уже был план, как спасти старика. И план, до боли простой.
Он ринулся вниз, к тому месту, где спасённый им от гибели слуга хозяина дракона пытался продраться сквозь заросли, и, приведя в движение ИЛП, опустился на землю. Как он и думал, копьё ансервец бросил за ненадобностью. Он поднял его и, взлетев, вернулся к дракону. Теперь Джойс был готов осуществить свой план по спасению Гарея.
Он повёл дракона к стражникам и, зависнув позади них, постучал копьём по своим доспехам, привлекая внимание. Оба всадника тут же обернулись. Джойс не знал, в какой именно тональности говорил тот ансервец, дракона которого он убил, ведь он лишь рычал, когда лорд с ним боролся, поэтому Джойс решил говорить как можно меньше и молчать как можно больше, и только если они о чём-то спросят его, как-нибудь всё же ответить.
Надеясь, что всадники поймут его без слов, Джойс жестами показал им, что нужно возвращаться обратно в город.
Стражники переглянулись и развернули своих драконов навстречу лорду, а затем один из них хохотнул и с удивлением произнёс:
- Что ты нам руками-то показываешь, Азул?! Тот, второй, уничтожен?
- Да у него, видать, язык отнялся, – предположил, ухмыляясь, второй стражник, как понял Джойс, не являющийся господином первого, ибо он мог говорить. Значит, эти двое были слугами. – Наверное, он вырвал тебе язык, как сделал это со своим хозяином, ха-ха-ха!
Джойс надеялся, что Гарей поймёт, что он отвлекает стражников, и выберется из расщелины, но старик, по-видимому, был так напуган, что даже ни разу не выглянул наружу. Джойса это встревожило: в одиночку он не сможет победить двух хорошо вооружённых рыцарей на боевых драконах. Но выбора не было. Если он сейчас попытается заболтать их, то они сразу поймут, что перед ними не тот человек, с которым они пустились в погоню за нарушителями. Поэтому, решив всё же дождаться выхода Гарея, Джойс выбрал меньшее из двух зол. Надеясь, что за шлемом не будет слышно его голоса так отчётливо, он произнёс:
- Нас отзывают назад.
Один из стражников – тот, что говорил последним, – искоса глянул на лорда.
- Неуместная шутка, Азул. Мы не слышали звука рога. Давай, присоединяйся к нам, добьём этого и полетим обратно, наша партия осталась недоигранной.
Лорд понял, что они не знают, кто на самом деле нарушители границ их города. И, кажется, пока ничего не заподозрили. И эту возможность нужно было использовать.
Подлетев к расщелине, Джойс увидел в самой её глубине дрожащего с головы до пят Гарея. Старик так вжимался в стену, словно хотел слиться с ней воедино. Увидев, что один из его мучителей вновь обратил на него внимание, он закричал и начал размахивать перед собой секирой. Лорду стало так жаль Гарея, что он едва удержался, чтобы не прыгнуть к нему. И, наклонившись вперёд, Джойс с улыбкой прошептал, приоткрыв забрало:
- Тихо, Гарей, тихо, это я. Медленно иди сюда, а затем прыгай на дракона, я тебя подхвачу.
Страх на лице Гарея сменился удивлением, а затем и радостью. Старик убрал секиру и сделал осторожный шаг вперёд. В это время лорд услышал позади нетерпеливые возгласы: «Ну давай же, Азул, что ты вылупился на него? Влюбился, что ли?» Послышался грубый хохот.
- Давай! – скомандовал Джойс уже во весь голос, прижав бок дракона к расщелине.